поставили, с тарусской каменоломни, камень:
На тарусском кладбище упокоилась старшая сестра Марины – Валерия Ивановна. Установлен ныне в Тарусе и памятный камень с надписью-пожеланием Марины Цветаевой…
Домашний мир и быт семьи Цветаевых был пронизан постоянным интересом к искусству, литературе, истории. В доме на шкафах, на книжных полках, на подставках стояли бюсты античных богов и героев, с годами сделавшихся как бы членами семьи – так все они были знакомы и привычны. Ахилл и Геракл, Орфей и Эвридика, Венера и Психея – это были не просто имена, они воспринимались Мариной почти как реальные люди, ожившие сначала в детском сознании, а затем, так или иначе, в ее поэзии. Можно, пожалуй, сказать, что Марина Цветаева была последним в России крупным поэтом (в XX веке!), для которого античная мифология являлась привычной и необходимой духовной атмосферой. Свою дочь, родившуюся в 1912 году, она назвала Ариадной. Увлекшись в конце 1910-х годов театром, Цветаева «на одном дыхании» написала ряд романтических пьес в стихах, среди них – «Фортуна», «Феникс». В 1923 году в Берлине Марина Цветаева выпустила поэтический сборник под названием «Психея. Романтика»; чуть позже под ее пером рождались драматические поэмы «Ариадна», «Тезей», «Федра»…
Другая сторона быта родительского дома – мир книг, литературы, стихов. Сначала это материнское чтение вслух; чуть позже, но не по возрасту рано – самостоятельное чтение. «Книги мне дали больше, чем люди. Я мысленно все пережила, все взяла. Мое воображение всегда бежит вперед», – писала Цветаева М. Волошину 18 апреля 1911 года. В детстве и юности Марина пережила страстные увлечения книгами К. Бальмонта и В. Брюсова, Эдмона Ростана и Марии Башкирцевой, Гейне и Гете, немецких и французских романтиков, книгами о Наполеоне и его сыне – герцоге Рейхштадтском, «Орленке» (многое читалось на языке оригинала)… С этими событиями ее внутренней духовной жизни по чистоте и интенсивности горения не могли сравниться никакие события жизни внешней. Тогда и выросло убеждение в приоритете внутренней жизни над любой реальностью, не поколебленное, не опровергнутое всеми последующими годами «опыта и размышлений».
Образы, реминисценции, скрытые и явные цитаты, сюжеты античности, Библии, русских былин, эпоса других народов – постоянные составляющие всего творчества Цветаевой.
Несомненно, что столь свойственное Марине Цветаевой ощущение трагичности бытия, которое она определяла словом «рок», удивительно сочетавшееся с каким-то возвышенным романтизмом в оценке людей и событий, шло у нее именно оттуда, из детства, наполненного воздухом античной мифологии, искусства, книжности. Но впитанная с детства античность и книжность, «святилище, где сон и фимиам», отнюдь не были для Цветаевой способом отгородиться от жизни. Это был способ существования, дыхания, жизни в поэзии, в искусстве, способ превращения быта в бытие.
Училась Марина
