Отвращение к войне у Александра II. – Александру II не удается избежать воины. – Пребывание Александра II в Кишиневе. – Приезд в Кишинев княжны Долгорукой. – Проливные дожди задерживают переправу русских войск через Дунай. – Военные успехи. – Радость в России. – Письма Александра II к Екатерине Михайловне: физическое и моральное отвращение Александра II к войне
В 1876 году Россию захватила националистическая горячка. Балканский полуостров был охвачен пламенем и залит кровью. От Дуная до Эгейского моря болгары, боснийцы, черногорцы и сербы в отчаянии пытались сбросить с себя турецкое иго.
Красноречие Аксакова, Самарина, Каткова, Тютчева взволновало общественное сознание и оживило идеи панславизма. В опьяняющей атмосфере Московского Кремля говорили лишь о Византии, о Царьграде, Золотом Роге, Святой Софии, завещании Петра Великого и об исторической миссии русского народа.
Приводили слова Аксакова, утверждавшего, что история России так же значительна, как Священное Писание, и что к ней должно относиться как к житию святых. Вскоре все слои общества от дворянства до крестьян и от интеллигенции до купцов были охвачены националистическим бредом.
Немногие уцелели от этой заразы. Еще меньше было тех, кто открыто с ней боролся. Один из этих последних, князь Вяземский, с изумительным ясновидением писал своему другу: «Все, что собираются делать для решения восточного вопроса, кажется мне каким-то кошмаром. Неужели мы должны жертвовать нашей жизнью и кровью, а быть может, также и нашим будущим для процветания сербов и болгар? Пусть сербы борются за сербов, болгары за болгар, русские за русских. Безумие – считать себя больше славянами, чем русскими. Религия тут ни при чем. Религиозная война – худшая из войн. Это нелепость и анахронизм. Нельзя турок осуждать за то, что Бог их создал мусульманами, и требовать от них христианских добродетелей. Это нелепо. Изгоните их из Европы, если вы это можете, окрестите их, если вы знаете, как за это приняться. Если же нет, то оставьте в покое и турок, и восточный вопрос».
Эти взгляды совпадали с личными взглядами Александра II. Он много раз развивал их своим министрам. Он говорил о них и Екатерине Михайловне, прибавляя к этим политическим соображениям и признание своего непреодолимого отвращения к войне. Но воля даже самого могущественного самодержца ничто в сравнении с таинственными, глубокими, бессознательными импульсами, веками накопляющимися в душе народа.
Во второй половине марта 1877 года царь не смог более противиться общему желанию. Исчезали последние шансы на мирный исход. Переговоры между Санкт-Петербургом и Константинополем носили характер пустой формальности. Русские войска накоплялись в Бессарабии и на южной границе Кавказа. И теперь, когда жребий был брошен, надо было мужественно встретить испытание.
28 марта Александр II, производивший смотр войскам на юге России, писал княжне Долгорукой: «Из письма моего брата (великого князя Николая Николаевича, который должен был быть
