охватывает скорбь, и они умирают, ведь они всю жизнь не сводили с тебя глаз, а ты на них в ответ даже не взглянул ни разу.
– Ага. А эта, из моря, Марианн, в какую категорию входит?
Лорин подала им еще четыре рюмки водки.
– Подожди. Потом есть еще женщины, ради которых ты живешь, – тихо произнес Поль. – Они единственные и неповторимые. Пока ты был рядом с ними, все, что делал, и все, что не делал, имело смысл. Ради них. Ты любишь их, и это становится смыслом твоей жизни. Ты встаешь по утрам, чтобы их любить, ложишься спать, чтобы их любить, ешь, чтобы их любить, живешь, чтобы их любить, умираешь, чтобы их любить. Ты забываешь, куда шел, что обещал и что ты женат.
Он подумал о Розенн, которую любил так, что рядом с ней все обретало смысл. И о человеке, к которому она ушла. О мальчишке. На семнадцать лет моложе Поля. На семнадцать!
– Но вы же разошлись с Розенн, Поль.
– Это был не мой выбор.
Правда, все так. Это был выбор Розенн. Спустя две недели, после того как стала бабушкой двойняшек, она точно с цепи сорвалась, все бросила и влюбилась практически в подростка.
Симон подумал о море. Это был его выбор, и море всегда радовалось ему и всегда приветствовало как желанного гостя. Он мог прижаться к волнам, словно к теплому женскому телу. Погрузиться в воду, словно в тело возлюбленной.
– А вы уже сегодня порядком напились, n’ est-ce pas?[55]
Это произнес у них над ухом низкий, хрипловатый, прокуренный голос. Еще до этого они ощутили аромат сигарет и духов «Шанель № 5». По полу процокали высокие каблуки, над ними обозначились ноги в настоящих шелковых чулках, а над ними – элегантный черный костюм, желтые перчатки, черная шляпа.
Колетт Роан.
Колетт подставила изящную скулу для трех bisous[56] и чмокнула воздух рядом с Симоном, а тот закрыл глаза и нежно прижался к ней щекой. «Как всегда, это слишком быстро кончится», – подумал Симон.
Поль встал, притянул к себе изысканную и надменную владелицу художественной галереи, в знак приветствия влепил ей три смачных поцелуя, снова сел, бросил кости и передвинул три своих пустых рюмки на доску для триктрака.
Симон безмолвно взирал на Колетт, во рту у него пересохло, в ушах шумно плескалось море.
– Мадам? – спросила Лорин и, подув, приподняла челку.
– Как всегда, mon petite belle[57], – сказала та, села за стол рядом с Полем и Симоном, элегантно скрестила ноги и стала ждать, пока Лорин не подаст ей стакан воды и коктейль «Беллини».
– Лорин, какой сегодня день? – спросил Поль.
– Понедельник, мсье Поль. По понедельникам вы приходите утром и вечером, в остальные дни – только в обед; значит, сегодня понедельник.
– А еще сегодня день рождения мадам Колетт, – добавил Поль.
– О-о-о! – простонала Лорин.
Колетт отпила глоточек «Беллини». И только потом попросила Симона дать ей прикурить. Курить ее тянуло, только когда она выпьет, так было всегда: и в шестнадцать лет, и в тридцать шесть, и сейчас, в
Не правда ли?
Поцелуям
Моя хорошенькая
