в ее голые ступни. Спаситель не отпускал ее, а повел наверх, на мост Пон-Нёф.
Когда они ступили на мост, он свистом вспугнул двоих клошаров, склонившихся над женскими туфлями и мужскими ботинками, причем ботинками от разных пар; один клошар прижимал к груди плащ Марианны, другой, в засаленной шерстяной шапочке, попробовал на зуб кольцо и скривился.
Поравнявшись с приятелями, незнакомец шикнул. Клошар, что был повыше ростом, выудил откуда-то мобильный телефон. Тот, что поменьше, с опаской протянул Марианне кольцо.
Тут Марианну охватила дрожь, волнами озноба расходящаяся по всему телу из живота.
Она выбила кольцо у клошара из руки и кинулась к ограждению, но не успела на него залезть: все трое бросились ей наперерез и удержали ее силой. В их глазах Марианна читала только сострадание и страх, как бы не пришлось отвечать понапрасну за то, в чем они невиновны.
«А ну отпустите!» – крикнула она, но ни один не послушался.
Она нехотя опустилась на скамью, высокий клошар укутал ее своим толстым пальто, маленький почесал голову под шапкой и, когда спаситель Марианны буркнул что-то, стал на колени и принялся рукавом куртки вытирать ее мокрые ступни.
Незнакомец кому-то позвонил. Клошары уселись рядом с Марианной на скамью. Она попыталась прокусить себе вены на запястьях, и тогда они схватили ее за руки. Один наклонился и положил кольцо в лодочку ее ладони.
Она недоуменно уставилась на матовый золотистый ободок. Она проносила его сорок один год. И только однажды чуть было его не сняла. В сороковую годовщину свадьбы. Она специально выгладила к этому дню платье в серый цветочек и, собрав волосы в элегантный удлиненный узел, сделала прическу, которую подсмотрела в модном журнале. Журнал был не новый, трехмесячной давности, она нашла его в контейнере с макулатурой. А еще она чуть-чуть подушилась туалетной водой «Шанель» из пробника, прилагавшегося к тому же самому выброшенному на помойку журналу; запах был цветочный, и Марианна пожалела, что у нее нет красной косынки.
Потом она открыла бутылку шампанского и стала дожидаться мужа.
– С чего это ты так вырядилась? – едва завидев ее, недовольно проворчал Лотар.
Она повернулась перед ним, чтобы показать новую прическу и платье, а потом протянула ему бокал шампанского.
– За нас, – сказала она, – за сороковую годовщину нашей свадьбы.
Он отпил глоток, заглянул ей за спину и заметил на кафельном столике бутылку.
– Шампанское? А что, без него нельзя было обойтись? Ты хоть знаешь, сколько оно стоит?
– Но сегодня же годовщина нашей свадьбы…
– Это не повод сорить деньгами. Моими деньгами, сама-то ты не зарабатываешь…
Она тогда не заплакала. Она никогда не плакала при Лотаре, только под душем, где он не мог увидеть.
Его деньгами. А ведь она могла бы работать и сама…
И ведь когда-то она работала, много и тяжело. Сначала на ферме матери в Вендланде,
