но увиденное уже не шокирует так, как в самом начале, в первые часы. Видимо, человеческий разум может привыкнуть и начать воспринимать как должное даже такое…» А, может быть, я просто устал?» – промелькнула мысль в голове. Но нет, истинная причина была в другом. В больничной палате с белоснежными стенами лежит, опутанный датчиками и трубками, единственный выживший курсант из летевших на станцию. Остальные пассажиры челнока погибли – их капсулы изрешетили обломки станции и метеорита. И с тех пор, как Полянский прибыл в госпиталь, мысли его фокусировались только на Коле.
Но до этого он лично связался с родственниками погибших ребят. Наверное, это было самое сложное. Трудно сказать матери, что её ребёнок погиб. Ещё трудней сказать бабушке, что она пережила своего внука. И так уж вышло, что единственную радостную весть о спасении паренька сообщать было некому – тот оказался сиротой. Жестокая насмешка судьбы лишила его душу даже малой толики облегчения!
Полянский устало захлопнул планшет и постарался поудобней устроить своё уже немолодое, худое, жилистое тело в неприспособленном для этих целей больничном кресле. Вытянул длинные ноги и направил уставшие глаза вдаль, в голубое небо за окном. Тяжёлые, уставшие веки сомкнулись сами, без ведома хозяина. Напряжение последних часов взяло своё.
Из дремоты его выдернуло чьё-то тактичное покашливание. Полянский, закрывая зевок сомкнутыми ладонями, огляделся. В кресле напротив сидит человек в хорошо подогнанном тёмно-сером костюме, аккуратно подстриженные волосы зачёсаны назад. Довольно молодое лицо с резкими чертами, спокойное, хоть и усталое – выдают круги под глазами. Но взгляд пронзительный, будто заглядывающий в самые потаённые уголки человеческой души. Полянский смотрит на классические наручные часы, пытаясь сообразить, как давно он уснул.
– Вы проспали ровно сорок минут, – раздался спокойный чуть басовитый голос. Полянский вопросительно посмотрел на незнакомца. – Я как раз вышел из лифта в другом конце коридора, когда вы неожиданно для меня и себя задремали.
– Видимо, всё же вырубило, – ответил Полянский, слегка потягиваясь.
– Мозгу нужно перезагрузиться. Даже полчаса сна прочищают мозг лучше, чем десяток чашек кофе. Пилотам пассажирских авиарейсов позволительно спать по сорок минут. Но не больше, иначе мозг после резкого пробуждения может неверно среагировать на обстановку вокруг, – на лице незнакомца мелькнула лёгкая улыбка. – Я в вертолёте тоже позволил себе такой короткий сон, пока сюда летел.
– Наверное, вы правы… – Полянский не сразу уловил, что незнакомец прилетел на вертолёте. Обычные граждане на вертолётах по больницам не летают, по крайне мере целыми, а этот выглядит очень даже неповреждённым. – В вертолёте?
– Но лучшая перезагрузка получается, если сразу после выпить чашку крепкого, обязательно сладкого, кофе! – будто не слыша заданного вопроса,
