с размахом. Чуть левее за боковым крылом можно было увидеть какие-то пристройки. Должно быть конюшни, гараж и прочие сарайчики хозяйственного назначения. Там же, надо полагать, находится теннисный корт или площадка для крикета, на котором дочери графа играют с приезжающими в гости сверстниками – такими же отпрысками знатнейших фамилий Британии. А если всерьёз прогуляться за основное здание, то наверняка попадёшь в прекрасный английский сад с аккуратными прудиками и посаженными в продуманном порядке деревцами. Поистине райский уголок… «Да, но что скрывается за всем этим шикарным благополучием?» – писательский ум не смог бы смириться с отсутствием интриги позади столько роскошных декораций. Тут непременно должна быть какая-нибудь тайна. Не даром знаменитая английская поговорка гласит, что в каждой семье есть свой скелет в шкафу. При развитом воображении невозможно было не ощутить оторванность этого уголка внешнего благополучия от цивилизации, его беззащитность перед угрозой, исходящей из тёмных глубин первобытной природы.
Вэй прекрасно чувствовала настроение мужа и будто слышала его довольный голос: «Послушай, кошка, – Арчи обычно звал её так, когда испытывал вдохновение, – даже если бы тут царила полная гармония и благодать, ей богу, стоило бы кого-нибудь укокошить «ради порядка» и посмотреть, что из этого может получиться».
Арчи с шумом втянул в себя прохладный воздух и выразительно посмотрел на жену. Что ж, писатели особенные люди, самым талантливым из них дана особая чувствительность. А вообще Скалли была рада за мужа, похоже, его творческие дела потихоньку налаживались. Она и сама переживала странное состояние. Хотя, вроде бы всё вокруг было пропитано тишиной и спокойствием. Был погожий октябрьский денёк. Солнышко улыбалось, облаков почти не было, а само существование всепроникающего лондонского смога здесь представлялось дурной шуткой. В неподвижном воздухе ощущались ароматы поздних трав, опавших листьев и какой-то умиротворенности. Но всё равно с того самого момента, как карета пересекла границы владений Ланарков, Вэй не покидало смутное неприятное ощущение. Оно не было напрямую связано с тем, что она оказалась в незнакомом месте, которое связано с недавней трагической и страшной смертью молодой девушки.
Нет, в самом воздухе над поместьем было что-то неприятно-гнетущее, едва уловимый, но очень знакомый запах, единственной ассоциаций с которым была опасность. Так пахнут места недавних жестоких преступлений, мертвецкие в полицейских отделениях, тёмные кривые улочки в районах лондонских притонов, куда после определённого часа соваться смертельно опасно – за то время, что Вэй была писательской женой, она успела неплохо изучить неприятную изнанку жизни…
Хотя этот здешний запах был куда тоньше и острей, он проникал в неё, словно тонкое лезвие стилета и пронизывал насквозь. Никогда прежде Скалли не приходилось чувствовать ничего подобного. Вот только природу своих предчувствий
