Борис спикировал навстречу атакующему «Мессеру». Немец тут же бросил дымящий «ишачок» и пошёл в лоб «Яку». У несущихся навстречу друг другу со скоростью пули пилотов было не более секунды на то, чтобы выстрелить и отвернуть от столкновения. Нефёдову стало не по себе: в полом валу винта «Мессера» таилось тридцатимиллиметровое пушечное дуло. В комплекте с двумя крупнокалиберными пулемётами MG-15 фашист мог в считанные минуты раскурочить легкобронированный танк. А уж от такой тряпично-фанерной этажерки, как его «Як», только клочья обшивки полетят…
В такой ситуации Борис предпочёл бы находиться в кабине не «Яка», а старого доброго И-16 – под защитой его массивного радиального мотора. В лобовой атаке «широкий лоб» «ишачка» надёжно защищал пилота от прямого попадания пуль и снарядов. А, кроме того, чрезвычайно живучий мотор М-25, даже получив изрядную порцию осколков, способен дотащить лётчика до родного аэродрома и с неработающими двумя-тремя цилиндрами.
Пилоту остроносого «Мессершмитта» с его привередливым двигателем жидкостного охлаждения, напротив, в лобовой атаке оставалось надеяться только на собственную реакцию, везение и огневое превосходство, ибо даже в случае одного хорошего попадания в козырёк его кабины (прозрачная броня спасала только от пуль, но не от снарядов) или в мотор, рассчитывать парню из Люфтваффе было не на что.
«Як» Нефёдова уступал по живучести, как «Ишачку», так и «Ме-109» – достаточно в двигатель «Яковлева» залететь крохотному осколку, зацепить там какой-нибудь патрубок и – все…
Зато немец имел отличный шанс точно выстрелить первым, ведь в кабине его «Мессера» был установлен совершенный коллиматорный прицел «Реви 16В»*, тогда как на русском «Яке» для захвата мишени использовался обыкновенный круг с перекрестием в центре, – примитивно нарисованный на лобовом стекле кабины.
* В коллиматорном прицеле кольцо и мушка изображались с помощью зеркальца и электрической лампочки в виде световых меток на прозрачной пластине перед лётчиком. Этот тип прицельных приспособлений был значительно удобнее и эффективнее механических, и способствовал уменьшению нагрузки на глаза пилота.
И всё-таки Нефёдов, как ему показалось, первым поймал немца в прицел и нажал гашетку. «Мессер» окутался чёрным дымом и начал нелепо заваливаться на крыло, вот-вот готовый перевернуться серым брюхом кверху, – словно убитая акула.
В эту же секунду в кабине «Яка» раздался оглушительный хлопок. Перед глазами Бориса разлетелся сноп искр. На какую-то долю секунды Нефёдов потерял сознание, а когда очнулся, – понял, что падает. Кабину заполнил едкий дым. Из-под приборной доски на лицо лётчика брызгало горячее масло из повреждённого маслорадиатора. Осколки разбитых лётных очков¹ впились в лицо, и кровь, смешиваясь с маслом, бурой обжигающей жижей заливала правый глаз.
Но самое страшное, что не удавалось вывести беспорядочно кувыркающийся самолёт из
