незнакомый часовой в небрежной позе.
– Куда идешь?
– В сотню возвращаюсь, я в госпитале был на излечении.
– Здесь никого нет, всех казаков отправили на фронт.
– Но там находится мой конь и личные вещи.
– Иди к дежурному офицеру.
Перелыгин прошел в дежурную комнату и предъявил офицеру командировочное удостоверение на отдых. Дежурный поставил печать в удостоверении, выдал жалованье, личные вещи и отвел в конюшню.
– Дождись возвращения своей сотни, вместе с ними уйдешь. Фронта больше нет.
Ночью луна, прорываясь сквозь тучи, удивленно разглядывала уснувшего казака в опустевшей казарме. Ночь пронеслась мгновенно. Задолго до утра звезды побледнели и одна за другой погасли. Возникли утренние сумерки и сонная тишина. Затем на востоке в широкую полосу рассвета устремился белый свет, на горизонте взгромоздилось горячее солнце, и вся земля осветилась. Слабый ветерок загулял по полям, заворошил зеленые верхушки деревьев. День наступил тихий и светлый.
Вечером в казарму вернулась небольшая горстка молодых казаков.
– Слава Богу, казаки! Где ж остальные?
– Погибли казаки. Остались только те, кого ты видишь.
– Что случилось?
Казаки оживленно заговорили.
– Вся территория занята красными. Надо уходить в Сибирь или в Тургайскую степь – высказал общую мысль Павел Селенин.
– Нет, нужно возвращаться в Старый Хутор! – решительно высказался Роман Чернавин –
– Что мы забыли в тургайской степи или в Сибири? – поддержал его Матвей Никитин – Не пойдем к киргизам или сибирякам!
– Не пойдем со своей земли! – снова возмутился Роман Чернавин.
– Воевать нужно! Либо грудь в крестах, либо голова в кустах! – воскликнул Осип Шутемов.
– По-другому и быть не может! Казак это, прежде всего воин. Мы не можем сидеть и ждать, когда нас всех перебьют. Зачем навязывать нам новые правила, новые ценности и чуждые перемены? Ведь у нас традиции веками складывались. С нами не хотят разговаривать как равными, никаких компромиссов. Мы или должны безоговорочно подчиниться или навсегда отказаться от своей прежней жизни. И то, и то одинаково неприемлемо для нас. Это же смерти подобно.
– А как я смогу зажить другой жизнью, если мои предки до седьмого колена были казаками. Проше умереть и не жить, чем перестать быть казаком. Это же для нас как глоток свежего воздуха. Разве мы можем без боя отказаться от казачества?
– Не горюйте казаки с нами Бог – воскликнул Осип.
– С нами Бог – откликнулся Платон.
– От нас теперь ничего не зависит – устало сказал Роман.
– Эх, а что сейчас творится на казачьих землях. Многие станицы от Лбищенска до Скворкиной сгорели. По всей казачьей земле не осталось ни одного не тронутого хутора или станицы, а некоторые совсем исчезли как будто там никогда и не жили казаки. Вся земля
