на аукцион. Я узнала об этом, когда случайно купила «Искусство Санкт-Петербурга» в ларьке возле дома. С журналом наперевес я отправилась к Лаврухе в мастерскую. Он валялся на продавленной тахте и попивал французский коньяк.
– Восемьсот тысяч! – Я швырнула журнал Лаврухе в лицо и едва удержалась, чтобы не надавать ему тумаков. – Это же колоссальные деньги. Ты мог хотя бы вступить в переговоры.
– Не боись, старуха, – успокоил меня Снегирь. – Что такое восемьсот тысяч? Может, она стоит двадцать миллионов… Или пятьдесят.
– Никто не даст тебе пятьдесят миллионов за картину, никто, слышишь?.. Даже Ван Гог на последнем «Сотбисе»…
– Вот аукцион и покажет. У Ван Гога куча работ, а у нашего голландского мистического мальчика только четыре сохранившихся. Поставим первоначальную цену в девятьсот тысяч, чтобы не обидно было…
– Ты задираешь планку, Снегирь. Сразу видно, что ты никогда не занимался рынком.
– Ты, можно подумать, большой специалист.
– Даже не очень большой специалист знает правила. Картины – это такой же товар, как и все остальное. Реклама и торговая марка – вот что важно. Ван Гог – это уважаемая торговая марка. То же самое можно сказать о Рубенсе, да Винчи и Микеланджело. Никто до сих пор не может с точностью сказать, сколько работ у них было… Периодически всплывают все новые.
– А Босх? – прищурился Лавруха.
– Босх – это модно. Это хороший тон. Это устоявшееся раскрученное имя. Попса, если можно так выразиться.
– Ну, ты загнула, Кэт… Босх – и вдруг попса.
– В хорошем смысле. Он общеупотребим. Это целый пласт культуры. А что такое Лукас ван Остреа? Нидерландская страшилка, полумистическая сказочка, известная лишь узкому кругу специалистов…
– Но ты же сама говорила, что мы огребем бешеные тысячи, – сразу же сник Лавруха.
– Я и сейчас этого не отрицаю. Устрица может быть безумно интересен исследователям и музеям. Но они таких крупных свободных денег не имеют. А у коллекционеров свои приоритеты. Им нужны только имена, проверенные временем и беспроигрышные. Это как старое вино, Снегирь…
– Значит, старое вино, – Снегирь прищурился. – Ладно, хотел скрыть, но придется… Тут ко мне одно чмо голландское яички подкатывало, дало сто долларов, только чтобы посмотреть на Лукаса Устрицу, а ты говоришь «планку задираешь»…
– А ты? – Я подивилась цинизму Снегиря.
– Позволил одним глазком взглянуть.
– Черт! Мы же договорились никому не показывать «Всадников» до аукциона.
– Двести долларов нам всегда пригодятся.
– Ты же сказал – сто.
– Я повысил цену. «Всадники» того стоят, к тому же с тобой в придачу. Оно и сейчас любуется.
– Кто?
– Да чмо голландское.
– Ты оставил его с картиной один на один? – Я даже задохнулась от
