пахло куриным пометом. Заросший бородой поляк, по виду, был лесником. У сарая стояли ульи, мирно жужжали пчелы. Подняв крышку одного из ульев, предполагаемый лесник вручил эскорту, как мрачно думал Блау о поляках, отличные, немецкие офицерские пистолеты. Они с Ционой не успели попрощаться. Девушку и доктора Судакова, партизаны куда-то увели. Блау остался наедине с так называемым полицейским и его напарником.
– Не советую вам совершать безрассудных поступков, – коротко заметил поляк, – пан Вацлав до войны держал первенство Польши по стрельбе. Он участвовал в Олимпийских играх, в Берлине… – пан Вацлав, угрюмый верзила, покуривал хорошую сигарету, из немецкого офицерского пайка. У закатанного рукава его рубашки Блау заметил синие цифры номера, из тех, что получали заключенные в концлагерях.
– А вы чем занимались? – сам не зная почему, спросил Блау.
– Я в цирке выступал, – сочно ответил поляк, – фокусы показывал. Ловкость рук, и никакого обмана, пан Конрад. Я все ваши уловки знаю. Не стоит водить за нос меня, или командира… – командир склонилась над фибровым чемоданом. Его поляк достал из багажника опеля, и вручил Блау:
– Я фокусник, а не носильщик. Тащите багаж сами, мастер показывать чудеса. Исцеляете больных, безъязыких… – Блау предпочел не отвечать на колкости поляка. Чемодан был легким. Кроме тряпок Ционы, и рации, в тайнике, внутри больше ничего не лежало. Блау только спросил:
– Как вы узнали, где мы живем? Я имею в виду пансион… – поляк закатил глаза:
– Вы неудачно выбрали место для ночлега, пан Конрад. Неудачно для провокатора на содержании у гестапо, я имею в виду… – оставшиеся десять километров, Конрад, молча, нес чемодан. Пан Вацлав и поляк, неотрывно следовали сзади. Они шли по горной, усыпанной листьями тропинке. Внизу, в ущелье, шумел ручей, серые камни обросли мхом. Блау понял, что база партизан где-то южнее:
– Пан Войтек, то есть Авраам, до ареста тоже в горах обретался. Может быть, он вспомнит здешние места… – Блау не мог понять, что случилось с доктором Судаковым:
– Из лагеря он уехал, как Виллем. Однако Авраам разумный человек, откуда бы ему стать сумасшедшим… – доктор Судаков напоминал калеку, отирающегося у церкви, гремящего жестяной кружкой, с мелкими монетами:
– Он только здоровый, для калеки, – вздохнул Блау, – но что с ним, все-таки, произошло… – неподалеку от партизанской базы Блау завязали глаза. Чемодан с рацией у него забрали. Пан Вацлав, довольно бережно, поддерживал Конрада, пока они карабкались по камням.
В землянке смутно, но приятно пахло чем-то медицинским. За холщовой, задернутой шторой, Конрад, краем глаза, увидел операционный топчан, и эмалированные ведра. Фибровый чемодан разложили на врытом в землю столе. Рядом горел немецкий, мощный переносной фонарик. В пальцах женщины поблескивал золотой эфес маленького, но даже на вид острого кинжала. Скупая
