зажгла керосиновую лампу. Учебников здесь никаких не водилось, но Эстер, отлично, все помнила:
– С одной стороны, трепанацию черепа еще египтяне делали. С другой… – она чиркнула спичкой, – у меня даже ассистента нет. Придется всем заниматься самой… – она начертила в блокноте схему операции. Эстер хотела вынуть пулю, засевшую в черепе доктора Судакова, и давящую на мозг:
– Трещина в кости зарастет, ничего страшного. У него кровь скопилась, я все откачаю. Поэтому и развилась амнезия, нарушение памяти… – Эстер предполагала, что после выстрела Гета, Авраам провел какое-то время без сознания:
– Он успел сбежать из квартиры, выпрыгнул в окно, где-то спрятался. Он сильный человек, здоровый. Организм восстановился, несмотря на застрявшую пулю… – Эстер решила, что весь последующий год, Авраам бродил, в беспамятстве, по стране:
– Поляки католики, набожные люди. Они никогда не отвернутся от больного человека, потерявшего разум, тем более, монаха. Он своей фамилии не называл, только имя. Люди не понимали, кто он такой, но, все равно, его привечали, нашли ему рясу. Впрочем, не только привечали… – бить доктора Судакова, могли немцы, или русские коллаборационисты:
– Русских сейчас в Польше много. Немцы посылают отряды для борьбы с партизанами, то есть с нами… – надо было что-то делать с шестью эсэсовцами, сидящими под надежной охраной. Эстер еще никогда не расстреливала пленных:
– Мы и пленных не брали, не было такой возможности… – настроив приемник на Лондон, она бросила взгляд вниз. Ребята, позавтракав, собирались в центре лагеря. На время передачи они оставляли на постах часовых, на подходах к базе, и тех, кто наблюдал за пленными. Эстер, издалека, заметила рыжие волосы Ционы. Попав в отряд, девушка переоделась из гражданского наряда в форму вермахта, со споротыми нашивками. Серо-зеленая рубашка едва ни трещала, на высокой груди. Рыжие волосы Циона свернула в узел. Племянница покуривала папироску, разговаривая с девушками.
Вчера, закончив со схемой операции, Эстер взглянула на часы:
– За полночь. Циона в женской землянке, наверное, осталась… – среди бойцов отряда много девушек, до войны хотело перебраться в Израиль. Циона рассказывала им о кибуцах, и о жизни в стране. В женской землянке все укладывались спать. Кто-то из бойцов, недоуменно, заметил:
– Мы думали, она к вам пошла, командир… – Эстер нашла глазами голову Блау:
– Когда Авраам выздоровеет, когда он все узнает, ему такое не понравится. Ционе семнадцати не исполнилось, а Блау его ровесник. Хотя пан Конрад хороший человек, и Циону он любит. А она его, кажется, нет… – Эстер не очень нравились темные круги под глазами племянницы:
– Видно, что ее иногда подташнивает. Надо с ней поговорить, аккуратно… – Циона объяснила, что фон Рабе ухаживал за ней, в Будапеште:
– Так мне и удалось выманить его на Балатон, тетя, остаться с ним наедине… –
