лампочками, работающими от трофейного генератора, на трофейном топливе. С высокого, каменного потолка изредка сыпалась труха. Залпы пушек сюда не доносились, но повстанцы знали, что артиллерия и танки вермахта взяли освобожденные районы города в полукольцо, прижимая поляков к Висле.
На карте очертили район Старого Города и бывшего гетто, где сосредоточились силы Армии Крайовой. Кроме центра города, отряды удерживали три анклава на юге, и два, на севере, за линией железной дороги, ведущей в Гданьск. Район центрального вокзала, Иерусалимские Аллеи и Маршалковская оставались в руках Армии Крайовой, однако от зданий мало что сохранилось. Улицы завалили камнями и перегородили баррикадами. Сообщение между отрядами шло по подвалам и канализационным трубам. Подростки, скауты, разносили приказы командования и собирали сведения о потерях.
Все вспоминали опыт русских, в уличных боях, в Сталинграде. Генерал Бор говорил:
– Сталинград держался полгода. Красная Армия сидела в развалинах, под обстрелами, а потом пошла на запад. Они смогли противостоять немцам, сможем и мы… – помолчав, он добавлял:
– По крайней мере, пока у нас есть поддержка с воздуха.
Немногие британские самолеты, пробивавшиеся к Варшаве, сбрасывали оружие и продовольствие. Со снабжением дела сначала обстояли плохо. Начав восстание, Армия Крайова рассчитывала на скорое продвижение красных к западу. В городе не было запасов провизии, почти все водопроводные станции находились в районах, захваченных немцами.
Вчера бойцы батальона «Зоська», под командованием старшего лейтенанта Адама Девиза, отбили пивоваренный завод «Хабербуш и Шиле». Склады, полные ячменя и сахара, перешли под контроль Армии Крайовой. На предприятии установили строгое расписание выдачи продовольствия, для гражданских лиц. Несмотря на немецкие депортации, в Варшаве осталось несколько сот тысяч жителей. Работали лавки, кафе и костелы, артисты устраивали концерты, в подвалах. Несколько заведений крутили кино и объявляли о танцевальных вечерах.
Генерал Коморовский отставил пустую миску:
– Думаю, что в ближайший месяц нам ничего, кроме ячменного супа не подадут… – он устало улыбнулся, – зато кофе у нас натуральный, и сигареты настоящие… – повстанцы курили немецкий табак, из офицерского пайка. Кофе, действительно, оказался крепким и сладким.
– В тюрьме такого не приносят… – довольно кисло заметил Джон, – заключенных вы эрзацем поите. Впрочем, я на вас не в обиде… – герцог понимал, что ребята, взявшие его в плен, не обязаны были верить словам впервые в жизни увиденного человека.
Джон пробирался к Варшаве три дня.
Выпрыгнув из товарного поезда, на маленькой станции, в пятидесяти километрах к западу от города, он шел к столице по ночам, днем прячась в хлевах и заброшенных зданиях. В Варшаве он очутился через день после начала восстания.
