еврейского народа. Пусть так и остается, – решила Эстер, – не надо детям знать, что их отец обрек на смерть своего соплеменника, других невинных людей… – в прошлом году, во время восстания в гетто, Эстер говорила с паном Рингельблюмом, историком. Он знал Аарона, по довоенной работе рава Горовица в Германии и Польше. Рингельблюм, по секрету, рассказал Эстер, что группа ученых, под его руководством, составляет историю гетто:
– Мы записываем то, что видели, собираем документы… – пан Рингельблюм повертел стальной бидон, для молока, – потихоньку делаем укрытия, на территории гетто. После войны археологи раскопают Варшаву, как до войны раскапывали пирамиды… – он, невесело, улыбнулся, – от евреев ничего не останется, как от египтян. Мы войдем в историю, как вымершая раса. То есть уничтоженная, немцами. Но свидетельства останутся, потомки их найдут. Не наши потомки… – он затянулся самокруткой, – евреев в Европе больше не будет… – глядя на табличку с именем деда Блау, Эстер разозлилась:
– Ничего подобного. Мы выживем, у нас родятся дети, появится свое государство. Но пан Рингельблюм прав. С Монахом мы тоже о таком говорили. После войны мы удивимся тому, кто стал героем, а кто предателем… – в кармане жакета Эстер лежала справка, выписанная раввином Фридманом, капитаном Армии Крайовой:
– Блау в Израиле документ пригодится… – раввин удостоверял, что дед Блау и его жена похоронены на разоренном ныне главном еврейском кладбище, в Варшаве, и что мать Конрада родилась еврейкой. Ктубу для Авраама и Эстер раввин написал от руки, в трех экземплярах:
– На всякий случай, – объяснил рав Фридман, – если брачный договор утрачен, обычно полагается обратиться к раввину, который вел церемонию, но сами понимаете… – он не закончил.
Судаковы понимали.
Во дворе синагоги, где собрался миньян, десять евреев, мужчин, все при оружии, стояло два пулемета, на случай неожиданной атаки немцев. Эстер одолжила на складе одежды для гражданских лиц летний костюм.
– Не хочется идти под хупу в брюках, – сказала она мужу, – Исаак бы понял, время военное, но все равно, такое не положено… – кольцо Аврааму сделали в оружейных мастерских Армии Крайовой, отлив его из меди:
– Не хочу золото брать, – буркнул муж, – мы его у немцев экспроприировали, а те, в свою очередь, евреев ограбили. Драгоценности кровью омыты… – Эстер с ним согласилась.
Исаак, в черной беретке с нашивкой Армии Крайовой, заглянул в синагогу:
– Все собрались. Двоих ждали, они по дороге на немцев наткнулись, но отстрелялись… – из кармана форменной куртки раввина торчало горлышко бутылки с самогоном. Кошерного вина в осажденной Варшаве найти было негде. Эстер испекла халы, из ячменной муки, щедро подсластив тесто. Исаак забрал доктора Судакова. Она постояла, оглядывая бывший главный зал:
– В прошлый раз меня папа под хупу вел. У меня был шлейф, в шесть футов длиной, фата кружевная, зал белыми
