хронологии до середины X века (сомневаться в ней можно и далее, включая время Владимира[8])? Потому что, прежде чем принимать или не принимать известия нашей летописи, следует ответить на вопрос: что могли знать и какими материалами могли пользоваться летописцы XI–XII веков для IX–X веков, к которым они относят образование Русского государства?
До первого киевского историка дошли смутные народные предания, зачастую противоречащие друг другу, которые он связно изложил в своей хронике, выбирая из них, по его мнению, наиболее достоверные или наиболее отвечающие духу его свода. Этот свод, продолженный и расширенный в 1073 году, не имел еще, как доказал А. А. Шахматов, хронологической сетки[9]. Перед следующим летописцем (составителем Начального свода), расположившим материал по годам, встала, таким образом, задача привязать русскую историю к какому-то определенному моменту. Он впервые воспользовался греческим хронографом[10] и все известные ему легенды о начале земли Русской отнес к вычисленному оттуда 854 году. Для составителя Повести временных лет византийские хроники приобрели еще большее значение, для него и Русская земля «нача ся прозывати» с воцарения Михаила III, «яко при сем цари приходиша Русь на Царьгород»[11]. Все даты Повести до 945 года либо, заимствованы из греческих источников, либо вычислены по ним, о чем буду говорить подробнее далее. К ним примыкают два своеобразных документа – договоры русских с греками (911, 945); их переводы с греческого, можно думать, современны заключению. Оба договора важны тем, что отражают не позднейшие мудрствования летописца, а представления X века. Третьей весьма интересной группой источников для составителей летописных сводов были норманнские саги, возникшие в варяжской среде середины XI века под византийским влиянием и отразившиеся как в русской летописи, так и в позднейшей скандинавской поэзии[12]. Итак, народные предания, греческие хронографы и скандинавские саги – вот тот материал, из которого летописец скомбинировал первые страницы русской истории[13]. {стр. 4}
Морские походы викингов в Западной и Восточной Европе тоже отразились в географических воззрениях нашего летописца[14]. Так, представление о Риме, о котором он узнал от варягов, связано у него с Севером: апостол Андрей, чтобы попасть в Рим, идет для этого из Корсуни вверх по Днепру «и иде в Варяги, и приде в Рим». Или отрывок в географическом введении о море Варяжском, которое на Западе доходит до Рима, а на востоке «до предела Симова» – два направления норманнских торговли и грабежа. В описании пути из «варяг в греки» вновь упоминается дорога по Варяжскому морю в Рим – Romavegr скандинавских саг[15]. В этом же контексте летописец пишет и о другом великом пути – Волжском (Austrvegr), по которому норманны ходили в «Болгары и в Хвалисы». Но все это – результат позднейшего общения с варягами: все эти географические сведения были получены летописцем от наемников-варягов в конце XI – начале XII века, если только речь не идет о каком-то норманнском
До нас не дошедшем, но сохранившемся в Толковой Палее.
Повесть временных лет. Т. 1. М.; Л., 1950. С. 17. (Далее ПВЛ.)
К сожалению, саги упущены А. А. Шахматовым в его замечательной работе «Повесть временных лет и ее источники». Наши норманисты мало интересовались самими норманнами. Этому вопросу посвящена интересная книга А. Стендер-Петерсена «Die Varägersage als Quelle der altrussischen Chronik» (Aarhus, 1934), цель которой доказать, что «chronic bei der darstellung des entstehens des russischen staates geschőpft haben, ein gleichzeitige varagische sagenuberlieferung uber grosse kőnige und helden der vorzeit gevesen ist» (S. 23). Интересующая нас здесь норманнская поэзия прошла, по его мнению, 3 этапа: «der bizantisch-orientalische ausgangspunkt, der russisch-varagische durchgangspunkt, der nordisch-skandinavischen endpunkt…» (S. 41).
Можно еще говорить о болгарской летописи, послужившей образцом для Древнейшего свода, и западнославянском «Сказании о переложении книг», включенном в ПВЛ.
Об этих воззрениях см.:
«…и того озера внидеть устье в море Варяжьское. И по тому морю идти до Рима…» (ПВЛ. Т. 1. С. 11 и 10).
