самом деле. Он готов исполнить малейшую мою прихоть, скажете вы? Что ж из этого? Если я говорю, что он меня не любит, то я в этом совершенно убеждена и сознаю это. Только один раз в моей жизни меня любил один господин всей душой, и за это я страдаю теперь вот уже целый год, так как поняла теперь сама, какое несчастье приносит любовь без ответа. А в жизни Проспера я – ничто, так – случайный эпизод.
– Тогда зачем же он живет с вами?
– Зачем… Вот уже целый год как я напрасно ломаю себе голову над этим вопросом, таким ужасным для меня, а я ведь женщина!.. Я наблюдала за ним, как только может наблюдать женщина за человеком, от которого зависит ее судьба, но – напрасный труд! Он добр, мил, но это и все. У него слишком сильная воля. Это не человек, а сталь!
В порыве чувств Нина позволила заглянуть к себе в самую глубину души человеку, которому доверяла и в личных качествах которого нисколько не сомневалась, хотя он был ей совершенно незнаком. Она видела в нем друга Проспера, и этого было для нее совершенно достаточно.
Что касается Фанферло, то он внутренне восхищался собой, своим счастьем и умением обращаться с людьми. Нина дала ему самые драгоценные указания; теперь он знал отлично, с каким человеком имел дело, а это было уже половиной успеха.
– Говорят, что Бертоми игрок? – спросил он как бы вскользь.
Госпожа Жипси пожала плечами.
– Да, он играет… – ответила она. – На моих глазах он выигрывал и проигрывал громадные суммы без малейшей тревоги. Он играет без страсти, без увлечения, без удовольствия, точно обедает или пьет. Нет, он играет, но он не игрок. Иногда я боюсь его: мне представляется, что это тело без души. И этот человек мог бы украсть! Какой вздор!
– А он никогда не говорил вам о своем прошлом?
– Он?… Да ведь я же говорила вам, что он меня не любит!
Она заплакала, и крупные слезы медленно покатились у нее по щекам.
– Но я люблю его! – воскликнула она, и глаза ее засветились. – И я должна спасти его! О, я сумею говорить и с ничтожеством – патроном, который его обвиняет, и перед судом, и перед всем светом! Пойдемте, милостивый государь, и вы увидите, что еще до наступления вечера или он будет освобожден, или же вместе с ним буду арестована и я.
Фанферло постарался успокоить ее.
– Чего вы достигнете этим, сударыня? – сказал он ей. – Ровно ничего. Поверьте мне, успех сомнителен и вы этим только скомпрометируете себя. Кто поручится в том, что вас не примут за соучастницу господина Бертоми?
Но то что испугало Кавальона, что заставило его так трусливо отдать порученную ему записку, только подстрекнуло энтузиазм госпожи Жипси и заставило ее следовать вдохновению сердца.
– Ничего я не боюсь! – воскликнула она. – Я не верю этому, а если бы это так и случилось, то и отлично: он оценит мою попытку спасти его. Я уверена в его невиновности, а если он и виновен, пусть так: я разделю с ним его судьбу!
Настойчивость Жипси становилась небезопасной. Она торопливо набросила на плечи манто, надела шляпу и, как была, в пеньюаре и в туфлях, готова
