хозяйки, – царствие им небесное. Уж как он, бывало, на них за это напускался; они всегда были такие деятельные, если вы помните, мистер Сомс.
– А что будет, если я войду? – спросил Сомс. – Он узнает меня? Я, как вы помните, составил его завещание в тысяча девятьсот седьмом году, после смерти мисс Эстер.
– Да, сэр, – замялась Смизер. – Не берусь сказать. Может быть, узнает; он для своего возраста удивительный человек.
Сомс переступил порог и, выждав, когда Тимоти обернулся, громко сказал:
– Дядя Тимоти!
Тимоти сделал три шага и остановился.
– Эге? – сказал он.
– Сомс! – крикнул Сомс во весь голос, протягивая руку. – Сомс Форсайт!
– Нет! – произнес Тимоти и, громко постукивая палкой, продолжал свою прогулку.
– Кажется, не выходит, – сказал Сомс.
– Да, сэр, – отозвалась Смизер, несколько приуныв, – видите ли, он не кончил еще своей прогулки. Он никогда не мог делать два дела сразу. Днем он, верно, спросит меня, не приходили ли вы насчет газа, и вот будет мне тогда задача объяснять ему!
– Не думаете ли вы, что при нем нужен был бы мужчина?
Смизер всплеснула руками.
– «Мужчина»! Ох нет! Мы с кухаркой отлично управляемся вдвоем. Попади он в чужие руки, он бы тотчас свихнулся. И моим хозяйкам совсем не понравилось бы, чтобы в доме жил посторонний мужчина. К тому же ведь он – наша гордость!
– Врач, конечно, его навещает?
– Каждое утро. Он прописывает, что ему давать и по скольку, и мистер Тимоти так привык, что совсем не обращает внимания – только высовывает язык.
– Да, – сказал Сомс, отворачиваясь. – Грустное все-таки зрелище.
– О, что вы, сэр! – с жаром возразила Смизер. – Не говорите! Теперь, когда он больше ни о чем не тревожится, он наслаждается жизнью, право. Как я часто говорю кухарке, мистеру Тимоти теперь лучше, чем когда бы то ни было. Понимаете, он если не гуляет, так принимает ванну или ест, а если не ест, так спит; так оно и идет. Он не знает ни забот, ни печалей.
– Да, – сказал Сомс, – это, пожалуй, правильно. Ну, я пойду. Кстати, дайте-ка мне посмотреть его завещание.
– Для этого, сэр, мне нужно время; он его держит под подушкой; сейчас он бодрый и может заметить.
– Я хотел бы только знать, то ли это самое, что я составлял для него, – сказал Сомс. – Вы как-нибудь взгляните на число и дайте мне знать.
– Хорошо, сэр; но я знаю наверное, что это то самое, потому что мы с кухаркой были свидетельницами, как вы помните, и наши имена все еще стоят на нем, а подписывались мы только раз.
– Отлично, – сказал Сомс.
Он действительно помнил. Смизер и Джейн были самыми подходящими свидетельницами, так как в завещании Тимоти нарочно ничего не отказал им, чтобы им не было никакой корысти в его смерти. По мнению Сомса, эта предосторожность была почти
