было предположить, что это была хитрость со стороны нашего друга; нет, он действительно спал, и спал крепко, от наркотического средства, подлитого ему Мефистофелем-Буврейлем. Сон его был так глубок, что он ничего не слышал и не заметил гнусной шутки, которую с ним проделал отец Пенелопы.
В полночь Буврейль на цыпочках вошел в комнату Армана, которого раздели и уложили. Лаваред храпел.
– Нет, голубчик, – прошептал банкир, – ты не будешь продолжать своего путешествия!
Он тихо взял одежду журналиста и связал ее, оставив ему только белье и ботинки. Затем вышел, бросил платье далеко в овраг и спокойно отправился спать.
Действительно, он мог быть спокоен. Если бы Арману и удалось даже ускользнуть от судебных властей в Коста-Рике, он должен был бы купить необходимые для путешествия вещи; а это нигде не делается за гривенник.
Когда утром все проснулись и Мирлитон, дочь его и конвой были на лошадях, капитан Моралес заметил отсутствие своего узника.
– Он еще спит, – шепнул ему Буврейль, – достаточно оставить одного погонщика с мулом и нескольких солдат, которые проводят его к судье в Камбо. Не теряя времени, исполняйте возложенное на вас поручение, то есть проводите эту молодую англичанку к дону Хозе в замок Круц.
Моралес поспешил исполнить приказание. Но мисс Оретт, еще накануне узнавшая Буврейля и слышавшая разговор двух врагов, спросила, где господин Арман.
– Он опохмеляется, – с приятной улыбкой отвечал ростовщик. – Он остался под присмотром погонщика Иеронимо и двух солдат.
– Но я думаю, что мы не должны бросать его на произвол судьбы.
– Совершенно верно, – сказал Мирлитон.
– Не бойтесь, – возразил Буврейль. – Он днем присоединится к нам; его стража получила необходимые инструкции. Что же касается нас, мы должны ответить на любезность господина губернатора и сейчас же воспользоваться его приглашением.
В тот же вечер капитан Моралес получил благодарность губернатора за то, что благополучно доставил в замок доверенных ему высокопоставленных лиц.
То, что дон Хозе высокопарно называл замком Круц, была простая гасиенда, окруженная кофейными плантациями и густой изгородью из кактусов.
Сначала Хозе принимал своих гостей радушно, как подобает настоящему испанскому дворянину; но вскоре обнаружилась его дикая натура авантюриста, и цивилизованный испанец уступил место деспоту, считавшему, что ему все дозволено. Он прямо и грубо попросил у сэра Мирлитона руки мисс Оретт.
– Священник здесь, в часовне, которую я велел устроить, и венчание может состояться хоть сейчас же!
– Моя дочь протестантка, – возразил сэр Мирлитон, желая выиграть время, – и этот брак не будет действительным.
– Ничто не помешает сделать его действительным с помощью вашего консула.
– Но я отказываюсь!.. – воскликнула молодая девушка. – И вы не посмеете стеснять свободу
