во всю щеку, бровь соболиная, взгляд ласковый, грудь высокая.
Но не по сердцу пришлась она своему юному супругу: скучно ему с ней, «тетехой», было.
Его мозг работал с лихорадочной быстротой, а мозг его подруги жизни безмятежно спал… Супружеские ласки после всего пережитого уже не были заманчивы; юный Петр не нашел в них ничего нового, а говорить ему с его «Дунечкой-разлапушкой» не о чем было. То ли дело бабы да девки на Кукуй-слободе! С теми не скучно! Оттого и мужья с ними хорошо живут, что все у них в свое время: ласкам – ночь, а умному разговору – день… И тянуло юного московского царя к чужим ему людям, нравилась ему свободная жизнь этих людей, и все чаще и чаще наезжал он в Кукуй-слободу, благо не один, а несколько домов у него было, где его принимали запросто, не как царя, а как желанного, милого гостя. И вдруг неладное случилось: озорничавшие стрельцы-вороны вспугнули молодого царя-орла.
XIV. Робкое признание
Когда молодой царь и его юная спутница вышли из пасторского дома, сопровождаемые Павлом Карениным, на церковной площади уже кипела жестокая свалка. До оружия еще не дошло, дрались кулаками, но страсти с каждым мгновением разрастались все больше. Слободская молодежь и ворвавшиеся в слободу стрельцы шли стена на стену. С обеих сторон оглушительно орали.
– Ишь, сволочь подлая! – презрительно усмехнулся Петр. – Одного полка моих потешных достаточно, чтобы разметать всю стрелецкую орду… Вот бы вызвать их сюда…
– Тише, царь! – схватила Петра за руку Анна. – Вы неосторожны…
– Сердце кипит, фрейлейн Анхен…
– Верю, но нужно все-таки быть разумным! Идемте! – увлекала она его в темный переулок.
Там не было никого, и путь оказался совершенно свободным.
– О фрейлейн, – мечтательно воскликнул Петр, – я счастлив, что вы обратили на меня внимание… Чем могу я отплатить за услугу?!
– Услуга небольшая, – весело рассмеялась Анна, – но если вы считаете, что я вам в чем-то помогла, то отплатите мне потом…
– Когда потом?
– Когда будете настоящим царем!
Эти слова были произнесены и весело, и ласково, но подействовали на Петра, как удар кнута.
«Как, – вихрем пронеслось у него в мозгу, – она меня не считает «настоящим» царем?!.. Кто же я тогда?»
Однако он подавил вспыхнувший было гнев и только пробормотал:
– Ни теперь, ни тогда, ни после я не забуду вас.
– Меня? – засмеялась Анна. – Только меня?
– Только вас! – ответил юный царь, и в его голосе задрожала страсть.
– Какой вы! – вспыхивая, вызывающе проговорила Аннушка. – Ну, посмотрим, так ли это и в самом ли деле цари умеют говорить правду.
Но она вдруг оборвалась.
– Вот он, вот оборотень проклятый! – раздался хриплый голос. – Он со смертью был и на Москву
