всю ту честь и славу, которая, как рассчитывал пастор, могла принадлежать ей, как Юдифи Кукуевской слободы.
– Ты что? Зачем ты здесь, Михаил? – воскликнула она. – Ты был среди озорников?
– Да, был среди них, Аленушка, – бессильно опуская руки, ответил юноша, – я их сюда и навел… Не стерпело мое сердце.
Он был сильно смущен и, видимо, плохо соображал, что говорил.
– Чего твое сердце не стерпело? – подступая к нему, воскликнула Елена. – Чего, говори?
– Его я здесь увидал, его… разлучника моего.
– Кого его? Царя? Да отвечай же!
Она не дождалась ответа. Михаил Каренин стоял перед ней, поникнув своей красивой головой.
– А, ты молчишь! – выкрикнула Елена. – Ты сам не знаешь, что и сказать… Знаю я вас, московских озорников! Только в один свой кулак веруете… Кричит «люблю», а сам норовит кулаком в бок! Так мы здесь, в Немецкой слободе, не такие… Как ты смел только про меня дурное помыслить? Ваш царь молодой – у нас гость здесь, и мы как гостю рады ему… А ты ревновать… Да кто тебе на меня такое право дал?
Голос Елены перешел в крик, лицо раскраснелось, глаза так и сверкали.
– Прости, Аленушка! – робко вымолвил Михаил. – Все равно что слепой я от любви моей к тебе…
– А, теперь «прости»! Московских буянов навел, такую драку устроил, а сам того знать не хочет, видеть не желает, что не ко мне, а к Анхен Монс ваш молодой царь льнет…
– Аленушка, – вскрикнул влюбленный юноша, – да неужели это правда?! Прости же, прости меня!..
– Ступай, заслужи вперед мое прощение, – уже торжествующе крикнула Елена, показывая на дверь. – На глаза мои не показывайся, пока тебя царь Петр другом не назовет. Понимаешь? Добейся у него этого и тогда только назад ко мне приходи… Ступай, нечего тебе здесь делать больше!.. – И она вышла, сильно хлопнув дверью.
Михаил постоял, видимо, в раздумье, и опечаленный побрел вон из пасторского дома.
Юноша любил эту живую, красивую девушку, любил так, что ради нее забывал все на свете. Встретились они у Фогель вскоре после того, когда дети боярина Каренина разыскали свою любимую воспитательницу, и сразу же первая юношеская любовь вспыхнула в сердце Михаила. Не умел он таить свои чувства и сказал Елене все, что было у него на душе. Та не приняла всерьез эти объяснения, но и не отвергла их сразу. Михаил понял это как добрый знак для себя и, пожалуй, более для Елены Фадемрехт, чем для Фогель, зачастил в Кукуй-слободу. И Елена не гнала его прочь; ей самой нравился этот красивый русский юноша, и она не была противницей его наивного восторга и ухаживания.
И вот теперь произошел взрыв.
XV. Из-за «оборотня»
Михаил точно так же, как и Павел, его брат, знал о частых тайных наездах царя Петра в Кукуй-слободу. В стремление царя к учению он не верил и приписывал эти наезды желанию Петра овладеть Еленой. Тут уже ревнивое чувство подсказало Михаилу, как устранить со своего пути соперника.
Михаил
