на век, – устало возразил товарищ. – Мог с нами пойти.
– Я привязался к сыну Карвальо, учу его грамоте. Своих детей нет, так вожусь с Хуаном.
– Жуану сейчас не до сына, – осуждающе промолвил Ролдан.
– Буду вести божественные беседы с отцом Антонием, – добавил Ганс.
– Это ты любишь. Смотри, как бы не высек за ересь!
– Господь рассудит нас.
– Помнишь, как мы устанавливали их? – Ролдан кивнул на пушку.
– Еще бы, каждую по именам.
– По именам? – не понял канонир.
– Та – Берта, эта – Катрин.
– Развел гарем, как у Хумабона, – улыбнулся Ролдан.
– У каждой свой характер. Одна палит картечью, как слюной плюет, другая – словно сеет цветочки.
– Не замечал.
– Потому и бьешь неточно.
– Кто вчера зажег город? – обиделся канонир.
– В суматохе не разберешь, – уклонился от ответа Ганс.
– Давай в следующий раз на спор за годовое жалованье? – запальчиво предложил Ролдан.
– От него давно ничего не осталось, – повеселел немец.
– Я тебе и так докажу, – пообещал Ролдан.
– На «Виктории» Фелиберто де Торрес хорошо палит, – подзадорил Ганс. – Поспорь с ним!
– Дядя Анc, – подскочил юнга Педро, – старые щетки отправлять?
– Перетаскивай, выбросить успеем. Что еще лежит в погребе?
– Полно добра, – крикнул убегавший парнишка.
– Здорово подрос, – подметил Ролдан, – стал мужчиной.
– Вытянулся, – согласился командир. – Присмотри за пушками, я спущусь вниз.
Корабельный трюм гудел от работы. Сталкиваясь с ящиками, бухали бочки. Скрипели блоки, поднимавшие груз на палубу. Охали и визжали под топорами разбираемые перегородки. Литаврами звенели оцинкованные жестяные корыта, вытаскиваемые из-под клетей. Булькала под пайолами вода. Солнечные лучи проникали сквозь дыры, разгоняли полчища тараканов. Одуревшие от страха крысы кидались на людей. Их били, топтали ногами, топили в вонючей жиже. Медные королевские насосы непрерывно откачивали воду. Разоренная и облегченная каравелла на два фута поднялась из воды, пробоина оказалась на поверхности.
– М-м… – мычит глухой Родригес, размахивает руками, показывает на палубу.
– Чего? – не понял Ганс.
– М-м… – слышит в ответ.
– Тащи все наверх, – догадался канонир. – Боцман разберется, куда отправить.
Подмоченные тряпки, куски железа, полудохлых кур вытаскивают наружу, осматривают, перебирают, опускают в шлюпки. Старые прогнившие вещи вываливают за борт. В море плавают дырявые корзины, обломки досок, порченые фрукты. Шевелятся облепившие обшивку тонкие водоросли.
Звенят стекла,
