меня – люби и мою собаку»! – молвил Эрнсклиф, цитируя известную пословицу. – Ах, Габби, какой вы счастливый человек!
Это восклицание сопровождалось таким вздохом, которого спутник его, как видно, не мог не заметить.
– Что ж, не я один счастливец на свете, – сказал Эллиоту, – о, я не раз видал, как мисс Изабелла Вэр оборачивалась и смотрела вслед одному молодчику, когда он проезжал мимо на скачках в Карлайле. Почем знать, что еще может случиться в жизни?
Эрнсклиф пробормотал сквозь зубы какое-то замечание, но было ли это подтверждение высказанной мысли или наоборот, – разобрать было трудно, да и сам бормотавший, кажется, не желал выяснять этот вопрос. Между тем они спустились с широкого затона, окаймлявшего подножие крутой горы и очутились перед фермой под тростниковой кровлей, служившей скромным, но прочным и удобным жилищем для Габби Эллиота и его семейства.
В дверях виднелась целая толпа веселых лиц; но, завидев постороннего, они прикусили язычки и не высказали половины тех шуток, которые предназначались для поднятия на смех Эллиота, пришедшего с охоты с пустыми руками. Произошло легкое замешательство; три красивые молодые девушки спрятались за дверь, подталкивая друг друга вперед и стараясь свалить друг на друга обязанность принять гостя и ввести его в дом; впрочем, вероятно, каждая думала о том, как бы поскорее скрыться в свою комнату и немножко подправить свой туалет, чтобы не являться перед чужим человеком в домашнем платье, годном лишь в присутствии родного брата.
Наконец Габби энергически выругал их всех (правда, Грейс между ними не было), выхватил свечу из рук одной из деревенских кокеток, жеманившейся на пороге, и ввел гостя в семейный зал или, лучше сказать, в большие сени, потому что этот дом в старые годы также играл роль защищенной крепости, и, следовательно, сборный зал был со сводами, с каменным полом и толстыми стенами, сырой и унылый по сравнению с веселыми гостиными нынешних ферм. Но теперь он был ярко освещен приветливым огнем камина, наполненного торфом и ивняком, и Эрнсклифу показалось тут очень уютно, особенно после долговременной ходьбы в темноте по горам, пронизанным холодным ветром.
Почтенная старушка несколько раз и в самых приветливых выражениях поздоровалась с гостем. Она была одета просто, но прилично: в большом чепце с висячими лопастями, в плотно сидевшем на ней платье из домашней шерсти собственной пряжи, как подобало вдове простого фермера; но широкое золотое ожерелье и длинные золотые серьги в ушах изобличали в ней даму дворянского происхождения. Сидя в плетеном кресле в одном из углов у громадного камина, она распоряжалась вечерними занятиями своих внучек, а также двух или трех здоровенных служанок, которые, сидя позади своих барышень, усердно работали веретенами.
Когда все как следует поздоровались с Эрнсклифом и наскоро распорядились насчет некоторых добавлений к домашнему ужину, бабушка и сестры начали поддразнивать Габби Эллиота насчет его неудачной
