бабушки. Доходы делились между Андреем и его братом. Андрей утверждал, что этих средств ему на жизнь хватает.
– Ну а что ж ты все-таки исследуешь? – спросил я его как-то раз.
Андрей подвел меня к полке, целиком уставленной папками, каждая из которых, по словам Андрея, представляла собой отдельный исследовательский проект. Я слегка испугался, но вида не подал и наугад вытянул одно «досье».
«Звездное небо как осмысленный текст», – прочитал я ошарашенно и, заглянув внутрь, обнаружил с десяток карт, на которых самым причудливым образом были обведены разные звезды.
– Как это прикажешь понимать?
– Пытаюсь выделить наиболее повторяющиеся «созвездия» правильной формы.
– Зачем?
– Некоторые чудаки ждут сигналов из космоса от братьев по разуму. Ну, а я больше верю в Отца по разуму. Подумай, как бы Он мог не зашифровать в наблюдаемой нами картине звездного неба какое-нибудь послание?
Шизофрения! – промелькнула у меня в голове страшная догадка.
– Разве не чем-то близким занимается астрология? – дружелюбно заметил Андрей, от которого не ускользнул мой испуг. – И разве не это самое предположила астрофизика, сформулировав антропный принцип? Поверь, вполне естественно отнестись к карте звездного неба как к криптограмме. Во всяком случае, мы обязаны это проверить.
– Ну, если только проверить… – пробормотал я и, вернув карты на место, вытянул другую – одну из наиболее пухлых папок. Надпись гласила: «Дихотомическая стандартная теория».
– Не верю я в эти кварки. Я пытаюсь все свести к классическому бинарному началу: свет и тьма, – кратко прокомментировал Андрей, наблюдая за тем, как я уперся в лист, испещренный какими-то схемами и математическими преобразованиями.
– Откуда ты так математику знаешь? Ты же историк.
– Всегда интересовался. В Малом Мехмате учился.
Поставив папку на место, я взял другую, в которой оказалось много журнальных вырезок с фотографиями.
– Здесь подобраны материалы по Туринской плащанице, – пояснил Андрей. – Я несколько гипотез проверяю или, точнее, пытаюсь их отвести.
– А это что? – спросил я, вытянув папку, на которой была наклеена какая-то странная гравюра.
– Ну это как раз не исследование, это просто ксерокопия манускрипта Войнича.
– Что это за манускрипт?
– Неизвестные буквы неизвестного языка. Установлено лишь, что это осмысленный текст. Существуют лингвистические критерии, позволяющие это утверждать. Но никто до сих пор не смог его расшифровать! При всех современных возможностях, при всех современных знаниях! Никто! Я, конечно, всерьез не рассчитываю это сделать. Тут надо быть лингвистом, нужно знать десятки языков. Но рассматривать эти страницы могу часами. Эти загадочные буквы, эти странные детские рисунки… Душа просто куда-то улетает.
