и объяснил:
– Ваша военная администрация, конечно, не подарок, и я бы, честно говоря, с удовольствием ее сменил… но я слишком хорошо понимаю, что здесь начнется, если эта детвора, которая сегодня швыряет в вас камнями, займет ее место.
Я и раньше сталкивался с арабской лестью, с заверениями в сочувствии Израилю, но всегда относился к этому с большим недоверием. Но Халед держался совершенно иначе – свободно, с достоинством и говорил по существу. Я просто не смог ему не поверить.
Мы проболтали с Халедом с полчаса и на прощание обменялись телефонами. Его симпатия к Израилю не казалась фальшивой. Хотя у меня и осталось какое-то неопределенное впечатление, что он чего-то недоговаривает.
На урок рава Эшхара я уже явно не успевал и сразу направился к Фридманам, где меня ждали Андрей и Сарит. Я в подробностях пересказал разговор с Халедом. Мы еще раз погадали, в кого мог целить террорист, но никакой стоящей версии так и не выдвинули и окончательно сошлись на том, что террорист решил вдруг наехать на группу случайных евреев.
Я уже торопился в йешиву, и Сарит вышла со мной.
– Тебе какой автобус? – спросил я, когда мы подошли к остановке.
– 48-й лучше всего.
– Я посажу тебя. Как сегодня в школе было?
– Я туда так и не попала, – махнула рукой Сарит. – Мы с подругой на море ездили… – и дальше по-русски добавила, – бархатный сезон в полном разгаре.
– Понятно, – усмехнулся я, вспоминая свое наивное «приходи не раньше четырех»… – А ты, кстати, весьма неплохо говоришь по-русски! «Бархатный сезон», «в полном разгаре»… Сколько тебе лет было, когда вы приехали?
– Откуда приехали?
– Из СССР, понятно, – ответил я, несколько сбитый с толку ее вопросом.
– А мы не из СССР вовсе приехали. Мы из Марокко приехали, – важно объяснила Сарит. – Неужели ты серьезно мог подумать, будто я русская?
Я обомлел от удивления.
– Я действительно сначала подумал, что ты сефардка, даже йеменка, но когда твой русский услышал, то понял, что ты из Союза… Как же ты по-русски-то выучилась?
– Мои родители учились в Институте Дружбы Народов в Москве, и у них повелось с той поры говорить дома по-русски…
Я открыл рот. Вот это история. Оказывается, евреи из Марокко учились в Институте Дружбы Народов! Поразительно!
– Так они что, коммунисты у тебя, что ли? – с недоумением спросил я.
– Сам ты коммунист! Они просто скрыли, что они евреи…
– А как это они тебя в светском духе воспитали? Никогда не видел сефардов, которые бы не придерживались традиции.
– Насколько я знаю, они как раз в Советском Союзе и оставили эти глупости.
– Странный случай. Ну и сколько они там прожили?
– Шесть лет. Я там у них как раз и родилась. Но я сама этого своего периода не помню.
– И что? Потом из Москвы вы вернулись в Марокко?
– Да, сначала вернулись в Марокко, а уж оттуда в Израиль репатриировались.
– И
