низкой аркой река, зажатая опорами, текла быстро и вновь замедлялась, выходя на свободу.
– Господи! – воскликнула Мария.
Им открылся вид на величайший порт мира. Одни корабли стояли на якоре, другие разгружались, и лишь посередине оставался узкий проход. Угольные бриги из северных графств, рамсгейтские траулеры, каботажные суда, корабли с зерном и над всем этим – серая громада Тауэра.
– Темзу за Лондонским мостом стоит посмотреть, – сказал загребной. – Даже сейчас, когда война.
Обилие торговых судов лучше чего-либо иного свидетельствует о неуспехе Бонапарта в его войне с Англией. Англию не завоевать, пока ее флот господствует на море, удушая Европу и обеспечивая процветание британской торговли.
За купеческими судами стоял на якоре военный корабль без стеньг. Матросы в люльках красили снаружи борта. На носу корабля высилась грубая деревянная фигура – женщина в тунике, покрашенная алой и белой краской. В коряво вырезанных руках она держала большие позолоченные ножницы, и по ним-то Хорнблауэр угадал свой корабль раньше даже, чем насчитал в борту одиннадцать пушечных портов, раньше, чем лодка прошла под кормой и он прочел название – «Атропа»[3].
Он смотрел на нее, силясь побороть волнение, и примечал дифферент, обводы, унтер-офицера на вахте – все, что можно было приметить за эти недолгие минуты.
– «Атропа», двадцать два, – сказал рулевой, заметив интерес Хорнблауэра.
– Мой муж – ее капитан, – гордо сказала Мария.
– Вот как, сэр? – загребной взглянул на Хорнблауэра с уважением, польстившим Марии.
Лодка поворачивала – вот Дептфордская бухта и Дептфордский пирс.
– Суши весла! – сказал баковый. – Греби! Шабаш!
Лодка заскрежетала о причал. Путешествие из Глостера кончилось. Нет, не совсем, решил Хорнблауэр, выбираясь из лодки. Еще столько хлопот впереди – найти жилье, перевезти туда багаж, устроить Марию, – и лишь потом он сможет отправиться на корабль. Жизнь – сплошная череда неприятных обязанностей. Под пристальным взглядом Марии Хорнблауэр расплатился с лодочником. К счастью, к ним сразу подошел отиравшийся у пристани паренек и предложил свои услуги. Он раздобыл тележку и погрузил на нее багаж. Хорнблауэр, поддерживая под локоть Марию с ребенком на руках, повел ее по пирсу.
– Поскорее бы снять туфли, – сказала Мария. – И переодеть маленького Горацио. – Сейчас, сейчас, мой хороший.
К счастью, до «Георга» оказалось недалеко. Толстуха-хозяйка, встретившая их на пороге, сочувственно оглядела Марию, провела их в комнату и тут же послала служанку за горячей водой и полотенцами.
– Сейчас, мой сладенький, – успокаивала хозяйка маленького Горацио.
– Ох, – сказала Мария, садясь на кровать и стаскивая туфли.
Хорнблауэр стоял у двери, ожидая, пока внесут сундуки.
– Скоро вам рожать, мэм? – спросила хозяйка.
В следующую секунду они с Марией уже беседовали
Атропа – в древнегреческой мифологии мойра, перерезающая нить жизни.
