неделю только о них и говорили. Вот ваши вещи, сэр.
Она внимательно посмотрела на Хорнблауэра.
– Вам стоит побриться, сэр. Если ваша бритва на корабле, можете взять у моего мужа.
Кажется, стоит упомянуть о детях, в каждой женщине просыпается мать.
– Очень хорошо, – сказал Хорнблауэр.
Он переоделся и снова поглядел на часы.
– Мне пора уходить. Не могли бы вы узнать, можно мне зайти к жене?
– Я и так вам скажу, что нельзя, – ответила хозяйка. – Вы бы только слышали…
Видимо, чувства Хорнблауэра ясно отразились на его лице, потому что хозяйка поспешно добавила:
– Через час все кончится, сэр. Не могли бы вы подождать?
– Подождать? – повторил Хорнблауэр, снова глядя на часы. – Нет, не могу. Я должен идти.
Хозяйка от свечи на камине зажгла его фонарь.
– Боже милостивый, – сказала она. – Вы прямо как картинка. Но на улице холодно.
Она застегнула верхнюю пуговицу его плаща.
– Не хватало вам простудиться. Ну вот. Главное, не волнуйтесь.
Хороший совет, думал Хорнблауэр, шагая вниз к реке, но самому лучшему совету иногда нелегко последовать. Он увидел свет на шлюпке у причала и какое-то шевеление в ней. Видимо, команда гички поручила кому-то одному поджидать капитана, остальные же примостились вздремнуть, где придется. Им, конечно, тесно и неудобно, но все равно лучше, чем ему. Хорнблауэр, дай ему такую возможность, заснул бы на ватерштаге «Атропы». Он шагнул в гичку.
– Вниз по реке, – приказал он рулевому.
На Гринвичской набережной было совершенно темно, январский рассвет еще не думал начинаться. Устойчивый ветер дул с запада. Днем он, вероятно, усилится. На набережной Хорнблауэра остановил громкий окрик.
– Свой, – сказал Хорнблауэр, распахивая плащ, чтобы фонарь осветил его мундир.
– Приблизьтесь и назовите пароль!
– Вечная память, – сказал Хорнблауэр. Он сам выбрал этот пароль – одна из тысячи мелочей, которые надо было предусмотреть вчера.
– Проходите. Все в порядке, – сказал часовой.
Это был ополченец – на время, пока тело лежит в Гринвиче, пришлось повсюду расставить часовых, чтобы публика не забредала, куда не положено. Госпиталь был освещен, и оттуда уже слышался шум.
– Губернатор одевается, сэр, – сказал одноногий лейтенант. – Мы ждем, что официальные лица начнут прибывать в восемь.
– Да, – сказал Хорнблауэр. – Я знаю.
Он сам составил расписание. Государственные сановники и высшие флотские офицеры прибудут по дороге из Лондона, чтобы сопровождать тело по воде. А вот и само тело, в гробу, помост, на котором стоит гроб, укрыт флагами, трофеями и геральдическими значками. А вот и губернатор, хромающий от ревматизма, его лысина сияет в свете ламп.
– Доброе утро, Хорнблауэр.
– Доброе утро, сэр.
– Все готово?
– Да,
