стол и присела на край Риоданова кресла, глядя вверх, на плоские экраны, расположенные по периметру противоположной стены, и жалея, что не умею читать по губам.
Дэйгис конвульсивно дернулся, упал на пол и забился в судорогах – в яростной битве за контроль над их общим телом зверь пытался прорваться наружу сквозь сковывающую его кожу. От меня не укрылось, что мы с Дэни ведем такую же войну – она против Джейды, я против Книги. Возможно, то же самое случается с людьми, побывавшими на передовой во время войны, – с теми, кто, как говорила Дэни, жил на полную: рано или поздно их тоже захватывает тот или иной демон. Я видела немало ветеранов еще дома, в Джорджии, и в их глазах наблюдала то же, что в последнее время замечала в своих. Неужели подобное неизбежно случается со всеми, кто слишком долго ходит в темной ночи без ограды? Возможно, это цена за то, чтобы не быть овцой. Возможно, именно поэтому в мире остаются глупые овцы.
Вероятно, в итоге они не так уж и глупы.
Хотя то, что произошло со мной, случилось еще до моего рождения. Не то чтобы у меня имелся какой-то выбор. Психопаты тоже рождаются каждый день. Возможно, внутренние демоны всего лишь случайным образом выдаются нам при сдаче карт. Мне выпал еще и Бэрронс, лучшая дикая карта из всех, которые женщина может держать в руке. Насколько его вообще возможно держать.
После того, что показалось мне бесконечным заклятием болезненной трансформации, Дэйгис заползает обратно во тьму, взбирается на каменную плиту и, сильно дрожа, укладывается там.
Я размышляю, что же с ним происходит. После первой трансформации в существ, каковыми они на самом деле являются, все из Девятки, как и вампиры, оказываются во власти бездумной жажды крови? Не знаю, способен ли он думать или его тело проходит настолько травмирующие перемены, что он, как и я, стал чистым листом. Интересно, как они собираются объяснять происходящее другим МакКелтарам и жене Дэйгиса. Впрочем, я понимаю, что они, очевидно, не собираются этого делать, поскольку отправили клан горцев домой, выдав для похорон чье-то другое тело.
Вот незадача! Я не вижу способа обратить ситуацию во благо. Разве что для Хло, если она когда-нибудь сможет воссоединиться с мужем. У меня нет проблем с внутренним зверем Бэрронса. По правде говоря, чем больше я его наблюдаю, тем больше он мне нравится. На данный момент даже больше, чем человек, поскольку человек не пришел ко мне, когда вернулся, хоть теперь я и понимаю, почему.
Дверь кабинета открывается, и на пороге вдруг возникает Лор. Я бросаю взгляд на себя, чтобы убедиться, что кресло, на котором я сижу, все еще видимо. Проглатываю облегченный вздох. Как выяснилось, оно достаточно надежно и не исчезает от соприкосновения со мной. Я аккуратно поднимаюсь – так медленно, что мышцы ног начинают гореть, – чтобы не скрипнуть, не зашуршать, ничем не выдать своего присутствия. Затем ухожу в сторону и отступаю спиной к стене.
До меня с запозданием доходит, что две ранее скрытые панели Риоданова стола остались на виду, а мониторы, показывавшие публичные части клуба, теперь демонстрируют то,
