только мне, и я вас избавлю от печальной роли, вам уготованной.
– Мне, сударь, стать любовницей…
– Договаривайте, Жюстина, договаривайте! Вы хотели сказать «мерзавца», не так ли? Вы хорошо понимаете, что я не могу предложить вам другого звания. Вам известно, что мы не вступаем в законные браки. Мы – другие. У заклятых врагов всяческих цепей нет стремления связывать свою судьбу с кем бы то ни было, и чем благоуханнее для так называемых порядочных людей розы Гименея, тем они для нас отвратительнее. В необходимости потерять то, что вам так дорого, не лучше ли пожертвовать этим ради одного человека, чем стать, без собственного защитника и покровителя, добычей многих?
– Ну, во-первых, почему же я не могу выбрать другую участь?
– Да потому, что мы вас не отпустим, дитя мое, и это самый веский довод. В самом деле, – Кер-де-Фер почему-то стал говорить быстрее, чем прежде, – какая жуткая нелепость ценить столь высоко, как вы это делаете, такой пустяк! Неужели девушка может быть настолько наивной, что верит, что ее добродетель зависит от того, какого размера и глубины некая частичка ее тела? Что людям и Богу важно – нетронута эта частичка или разрушена? Скажу больше: по замыслу природы каждая особь в этом мире должна выполнять то, ради чего она была создана. Женщина же создана на радость мужчине, для его наслаждения. Это ее предназначение, так ее замыслила природа, и сопротивляться тому, что она замыслила для вас, – значит, оскорблять ее. Это значит оказаться существом бесполезным для этого мира и потому презренным. Ваше дурацкое благоразумие, бессмысленное ваше целомудрие отделяют вас от того, чтобы быть нужным природе и обществу, и, стало быть, оскорбляют и то и другое. В сущности, это смешное упрямство, заслуживающее порицания, и оно не к лицу такому умному созданию, как вы. Может быть, вы устали меня слушать, но все-таки послушайте еще, дитя мое. Хорошо, я согласен уважать вашу слабость. Я не прикоснусь, Жюстина, к тому фантому, существованием которого вы так дорожите. У красивых девушек есть в запасе не только этот дар, и служение Венере может совершаться не в единственном храме. Есть и другие. Я удовлетворюсь самым тесным. Знайте, моя дорогая: близ лабиринта Киприды есть мрачная пещера, куда спрятались от нас страсти, чтобы сильнее манить нас к себе. Там будет алтарь, на котором я воскурю фимиам. Там ничто нам не помешает. Если вас пугает беременность, этот путь исключает ее. Ваш стан останется по-прежнему стройным. Плоды, которыми вы дорожите, не будут сорваны, и вы пребудете все в той же чистоте. При этом способе ничто не может изобличить девицу. Каким бы яростным и многочисленным атакам она ни подвергалась… Едва пчела, насытившись соком, улетает, чашечка розы закрывается, и никто не может сомневаться в том, что она никогда и не открывалась. Есть множество девиц, которые наслаждались таким манером лет по десять и с разными мужчинами и выходили замуж во всем блеске своей невинности. А сколько отцов, сколько братьев злоупотребляли таким образом родственными чувствами своих дочерей и сестер! Однако и им не
