верю этому, – упрямо возразил Даггар, – потому что хочу верить! Сага не лжет. Мне было неприятно петь перед тобой эту старинную песню. Я боялся тебя оскорбить. Но я охотно спел бы то же самое перед другим человеком в его дворце, в присутствии его родных и гостей! Вот это доставило бы мне истинное удовольствие! Ненависть также способна воодушевлять певца и извлекать из его арфы звучные аккорды, как и любовь.
– Но для меня приятнее слышать, когда арфа воспевает последнее. Прошу тебя, спой мне теперь песнь любви. Тебе должно быть хорошо знакомо это чувство, и ты знаешь также, как сладко быть любимым.
– Ты прав! – воскликнул королевич с сияющими глазами. – И мне не нужно приготовлений: меня вдохновляет образ сидящей здесь!
Юноша с силой ударил по струнам и запел:
Краше всех женщин земных и даже бессмертных,
Всех лучезарнее, милее, нежней, благородней
Я почитаю Ильдихо! Ей все уступают
Жены в достоинствах редких. Подобна богиням,
Свыше она одарена и только с одною богиней
Можно сравнить благородную дочь Визигаста: не с Фрейей,
Слишком свободной, изменчивой в выборе сердца,
Также не с Нанною[7], нежной и робкой богиней.
Если бы Нанну постигло несчастье, устоять не могла бы она.
Ильдихо ж, мощному дубу подобна, может невзгоды
Все победить, и не знает она малодушного страха,
И себе не изменит, хотя бы ей смерть угрожала.
Нет! Только Фригге она, жене благодатной, подобна.
Гордая, сильная, неустрашимая, чистая сердцем,
Дочь Визигаста – Ильдихо: достойна она быть женою
Даже Вотана, делить его думы, заботы,
В битве сражаться с ним рядом, как храбрая львица.
Кто же сумеет достойно воспеть все деянъя
Нежной, прекрасной Ильдихо, души ее чистой стремленья?
Нет! Этот подвиг и мне не под силу, Даггару.
Жребий мой, впрочем, завиден и счастье мое необъятно:
Ею любим я, меня предпочла она в мире…
Певец умолк, бросив восторженный, страстный взгляд на невесту, которая отвернула от него ярко зардевшееся лицо. Она была прелестна в своем девичьем смущении. Юноша уронил арфу на траву к своим ногам и схватил руку Ильдихо, но она отстранила его строгим, величавым жестом.
Между тем Эллак потихоньку поднял брошенную арфу. Остановив пристальный взгляд на счастливой паре, всецело поглощенной друг другом, он стал перебирать струны. Через мгновение – он запел на гуннеском языке:
Что ж, пускай богиня солнца
Отдала свою свободу,
Вместе с белою рукою,
Между смертными счастливцу!
Все ж, когда она по небу
В колеснице быстро мчится,
Разметавши на свободе
По плечам златые кудри,
Что ее своим сияньем
Лучезарным окружают, —
Красотой ее небесной
Мы пленяемся невольно
И склоняем очи долу,
Ослепленные виденьем;
Все же смертный
Нанна – богиня, супруга Бальдура, одного из азов – любимца богов и людей. Азы, как и сам Вотан, не были бессмертны, и смерть Бальдура должна была предвещать гибель мира и богов.
