из заключенных. Там и тут были голодные угнетённые голодные люди, там и тут – паразиты, сытые и хорошо одетые.
Я сразу понял, что ИТЛ – школа разрушения нравственных устоев людей. В лагерь попадали трудолюбивые крестьянские парни и девушки, случайно или за нарушение каких-то дурацких правил и зверских законов, например, за сбор зимой на полях неубранных колосков пшеницы, а иногда и просто по злому навету. Над ними издевались, закоренелые уголовники “исправляли” их и выходили на свободу с презрением к любому труду, ворами и негодяями. При выходе на свободу они получали задание от “воров в законе”, из них вербовали хранителей украденных вещей и барыг».
Из тюрьмы в Перми В. П. Тхоржевский попал в Ухтинский ИТЛ. Тут ему повезло, отправили работать в проектную контору инженером-проектировщиком электроустановок. Владислав Павлович пишет о том, что он начал заниматься самообразованием, подал заявку на изобретение рудничного взрывобезопасного светильника и «получил авторское свидетельство за номером 77116 как равноправный советский гражданин».
Осенью 1948 года его направили в лагерь нефтяников Вой-Вож, где он занимался проектированием электроустановок в лагере нефтяников.
Все эти годы Лидия Александровна и Владислав Павлович ведут активную переписку. Он пишет ей очень подробные письма мелким почерком на четырех листах. Лидия Александровна в 1948 году начала в Талице строить свой дом, очень устает и сетует в своих письмах. Владислав Павлович отвечает ей с большой любовью. Отвечая на ее сетования, что жизнь уходит и она стареет, он пишет:
«Милая моя, где бы я ни был, я вернусь к тебе как любящий муж и тебе не надо думать, стара ты или нет, буду я тебя любить или нет. Я отвечаю заранее – для меня ты никогда не будешь старой, и моя любовь принадлежит только тебе. Надо уметь ждать, любить, верить и сохранять нервы. Когда это будет, не знаю. Но думаю, что это будет не поздно. <…> Верных друзей мало и цены им нет. Тот, кто был другом, тот может ценить дружбу. Вот почему моё отношение к тебе не только как к жене. Я верю, что ты друг. Не будь этого, я бы забыл тебя, как забывают жен, вот почему я хочу говорить с тобой откровенно, так понимать тебя, как я понимаю себя». (Письмо В. П., 29 сент. 1948 г.)
Это было последнее письмо из лагеря Вой-Вож, до 1954 года писем не будет. В октябре 1948 года – отправка в Воркуту, после чего переписка надолго прекратится. К этому времени на шахте № 6 заканчивалось создание каторжного «Речлага». Фамилии заменили буквенными и цифровыми обозначениями, нашитыми на спину и на ногу. Каторжан сдавали и принимали по номерам.
«На всю жизнь мне запомнились первые дни каторги, которую организовали чиновники Берии в лютые морозы полярной ночи. Круглые сутки темно, мороз 40–45 градусов, над Воркутой иллюминация полярных сияний, на которые никто не смотрел. На шахте не было ни бытовок, ни помещений, где можно было бы спрятаться от холода. После окончания смены клеть поднимала на-гора остатки каторжан, мокрых, перепачканных угольной пылью. Они толпою подходили к воротам, и тишину полярной ночи разрывали вопли:
– Начальники,
