глазах Анхелики блестели слезы.
Она и не подозревала, что так хорошо умеет играть. Да и играла ли она? Потеря еще жгла ее сердце. А Беатрис была виновна! И знала, за что ее наказывают!
– Ну ты и с… – процедила служанка сквозь зубы.
– Она еще и оскорбляет меня, матушка!..
Донья Лус сощурила глаза, как хищница. Теперь она была готова, как тигрица, разорвать того, кто посмел бы обидеть ее милую доченьку, ее белокурого ангела.
– Замолчи, дрянь! – рыкнула она на Беатрис. – Ты уволена! Убирайся немедленно! Сейчас же!
– Но, сеньора, я не виновата, клянусь вам!..
– Видеть тебя не могу! Мы пригрели змею на своей груди! Вот как ты платишь за доброту!.. Вон отсюда! Чтобы духу твоего здесь больше не было! И благодари Господа, что я не сдала тебя городским властям, как воровку!
– Я не воровка!
– И да, жалованья ты не получишь, – не обращая внимания на ее гневные выкрики, продолжала донья Лус. – Твои гроши никак не возместят нам потерю. Ну, что ты стоишь?! Вон!
– Спасибо, мамочка! – пискнула Анхелика.
Соперница наказана! Анхелика невольно улыбнулась. Последнее слово осталось за ней. Если кто-то считал ее неопытной, глупой девочкой, он жестоко ошибся! Соперница изгнана. Только Бартоломе не вернешь. Ушел. Бросил. Если он когда-нибудь ей снова встретится, она и ему отомстит!
Подаренная шпага
Бартоломе вырвал таки у инквизитора часок-другой свободы по вечерам. Брат Доминго, удостоверившись, что мальчишка никуда не сбежит, стал беспрепятственно отпускать его на прогулки. Впрочем, Бартоломе и не собирался спрашивать разрешения. Он понемногу привыкал к своему новому образу жизни. Нет, это не было смирением. Он действительно хотел учиться. И был даже благодарен инквизитору за такую возможность, хотя по-человечески никакой симпатии у него желчный родственник не вызывал.
Приятелей среди уличных мальчишек Бартоломе себе не завел, так что в часы, оставшиеся от занятий и чтения, просто бродил по узким улочкам или же сидел на крутом берегу речки. Ему нравилось ощущение свободы. Правда, быть свободным в городе это совсем не то, что быть свободным в горах или у моря. Там дует вольный ветер, здесь же, куда бы ты не пошел, вокруг тебя всюду каменные стены.
Однажды из одного из раскрытых окон Бартоломе услышал звон клинков. Да-да, этот звук Бартоломе не перепутал бы ни с каким другим: так звенели скрещивающиеся клинки. Кто-то сражался на шпагах или рапирах.
Бартоломе немного владел шпагой. Старый солдат, который жил в деревне около замка, как-то дал мальчику несколько уроков.
Окно было слишком высоко, Бартоломе не смог бы туда заглянуть. Но любопытство не отпускало его.
– Чей это дом? – спросил он молоденькую продавщицу цветов, которую часто видел поблизости.
– Там живет человек, – сказала она, – который учит молодых идальго владению оружием.
Значит, правда: там обучают искусству фехтования. Сердце Бартоломе часто
