типа кораблях сделали – красивые получились суда, северные каравеллы.
На обеде немного народу было, только самые близкие Жоакину люди: Олег Иваныч да Гриша с женами, да лекарь Геронтий. Геронтий в экспедицию согласился сразу, как только предложили – доверял новоиспеченному воеводе Завойскому, да и, видно, приелась ему размеренная спокойная жизнь городского эскулапа. По-прежнему вид имел Геронтий самый скромный: бархатный черный кафтан безо всяких украшений, коричневый пояс с большим широким кинжалом, больше напоминающим итальянский меч чинкведей, – вполне можно было таким кинжалом и от меча отбиться, а уж владел оружием Геронтий не хуже Олега Иваныча.
– Кушайте, гости дорогие! – Супруга Жоакина Маша – смуглая, черноокая, красивая – с поклоном поставила на стол серебряное блюдо с печеной рыбой, улыбнулась застенчиво, пряча под летником заметный живот – ждала ребенка.
– Рыбка! – обрадованно потер руки русоволосый отрок в красной шелковой рубахе, вышитой по вороту золотыми медведями – Ваня, старший Епифана Власьевича сынок.
– Куда?! – строго посмотрела на него Маша. – Сначала уха, потом каша, а уж потом – рыбка. На вот тебе ложку, да смотри, как бы в лоб ею не получить!
– Да ладно тебе, Маша, – Ваня хитро склонил голову набок. – Знаю, что сперва каша, да уж больно рыбки хочется! – Отрок вздохнул, пожаловался: – Вот, всегда так. Рыбки хочется – Маша не велит, с вами в поход – батюшка не пускает, мал, говорит. А какое мал? Двенадцать годков уже. На верфи у Жоакина учиться – так не мал.
– Что поделать, отроче, – усмехнулся Олег Иваныч. – Не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями. Вот за это и выпьем. Чтоб совпали!
Пили березовицу пьяную да ставленый мед – с вином тут, на краю света, проблемы были: не часто привозили, а виноград, естественно, в тайге не рос.
Пользуясь благорасположением гостей, боярский сынок Ваня снова принялся напрашиваться в экспедицию, расписывал свою полезность: и что такое астролябия – знает, и как паруса называются, и кораблем управлять умеет, и из самострела метко бьет, правда, если сперва кто-нибудь этот самострел настрожит, и…
– А к торговле способен ли? – в шутку спросил Олег Иваныч.
Лучше б не спрашивал, черт запьянелый.
Отрок аж подпрыгнул.
– А как же, батюшка! Все монеты заморские знаю. В одном рейнском гроше – два цесарских крайцара, или три шиллинга. Сорок восемь грошей – одна марка, двенадцать – кварта. Три десятка грошей – один таможенный гульден, три десятка без двух – один немецкий гульден, сорок и пять – мустьянский гульден, еще дукаты знаю и флорины. Знаю, и сколько корабельным платят – десять шиллингов в день, на что можно прикупить сто куриных яиц, или одну треску рыбу, или полтора локтя серого вестфальского сукна, или…
– Хватит, хватит, – поперхнулся березовицей Олег Иваныч.
–
