как касаются ложного корня мира? Ведь стоит убрать все эти виртуальные понятия христианства, и вера эта рухнет в бездну и исчезнет.
И что это – вера Лютера, который всегда говорил о вере, а действовал по инстинкту?
Но как же быть с Ветхим Заветом, этой мощью, которую мог создать лишь Бог. И как быть с тем, что именно евреям это было дано открыть?
Да, казалось, вся их мистика (Каббала) тоже построена на символах и понятиях, и если их убрать, она тоже исчезнет, но ведь не исчезает.
Это подобно математике, где все зиждется на развивающейся цепи абстрактных построений, тем не менее, на этом построено всё – корабли, поезда, оружие…
Правда это или выдумка, но, быть может, он надеялся, что раскрытие тайных уголков его души, жажда излиться, позволит Богу смягчиться над ним, облегчит его участь, выведет из темных накатов безумия.
Через 5 лет (1905) после смерти Ницше Эйнштейн открывает теорию относительности, приближается стремительно эпоха электрона, квантов, математики Миньковского.
В какого Бога верил Эйнштейн?
И все же Ницше не мог отрешиться от черт погубившего его характера, по сути, сделавшего его тем, кем он предстает нам. Не мог преодолеть чересчур выпячиваемую самоиронию, парадоксальность, укрывание под разными личинами, постоянное отрицание того, что им только что утверждалось, мегаломанию, ухмылки, намеки, подмигивания, жестокость, скрываемую за слабым болезненным характером, что уже попахивало истинной дьявольщиной.
Когда мать умерла, а муж сестры Элизабет – клятвенный нацист-антисемит Бернард Фёрстер из-за неудачных дел в Парагвае покончил собой, она вернулась в Наумбург, присматривать за братом. И вообще взяла все его бумаги, книги, рукописи под личный присмотр, и занималась этим до самой своей смерти в 1935 году.
Гитлер сказал на ее похоронах – "Великая жрица великого германского Рейха". Жрица эта делала с текстами брата все, что ей хотелось, чтобы оправдать свое "жречество" в угоду нацизму и ее любимому Гитлеру, переделывать, вычеркивать, переставлять. Так гениальный Ницше превратился в потакателя уголовников, вообразивших себя вершителями мира. Имя его было растоптано и запятнано его же сестрой, и ныне уже нельзя восстановить написанное им, всю эту трагедию и фарс вычеркивания, подделок и умолчаний.
Но из всего этого бедлама его мощная, дьявольская, спорная в каждом своем проявлении фигура притягивает, и будет продолжать притягивать интерес мира, как сложный трагический феномен, выражающий все уродства, слабости и даже преступления своего времени, став проклятым напутствием тут же наступившему после его смерти (1900) Двадцатому веку.
Лу Саломе, которую Ницше любил всю жизнь, так же Жорж Санд, идолизировала лишь две вещи – свое искусство и свое тело. Искусство она выражала через свое тело Венеры. Романы Жорж Санд, ни что иное, как обнаженная исповедь ее эротической личности. Она изучила каждый жест и каждое эротическое движение тысячи раз, измерила каждый любовный вздох или стон, зафиксировала
