Смотрит на рисованного зверя – и видит чужих воинов, а теперь ещё и хомяк заговорил…
Конечно, из таких вот туджигинов с видениями нередко получаются настоящие шаманы и пророки, которые изгоняют плохих духов и правильно предсказывают будущее. Но Энке никогда не хотел быть шаманом, он хотел быть героем.
Вот и что ему сейчас делать? Отвратить нечистое рукой и заклинанием? Самому заговорить со зверем? А если заговорить – то о чём? О чём вообще могут говорить человек и хомяк, не о погоде же, и не о том, в какой заводи лучше клюёт лещ! Правда, этот хомяк скорее свой, чем чужой, и всё же…
Энке воровато махнул правой рукой под левую и оглянулся по сторонам. Селение заполнялось народом, но до него по-прежнему никому не было дела.
При виде торопливого жеста пленника хомяк слегка фыркнул, потом продолжил вылизываться. Было ясно, что «отвращение зла» не произвело на пятнистого ни малейшего впечатления.
Тогда Энке решил пойти по второму пути.
– Ты… – проговорил он, облизнув губы, – ты можешь слышать мысли?
– Чтобы слышать твои мысли, много ума не надо! – сказал хомяк. Голос у него был негромкий, с хрипотцой и лёгким подвизгиванием. – На меня не каждый день смотрят таким голодным глазом, аж не по себе сделалось! Кстати, тебе несут пожрать, так что не смотри на меня так больше, сделай милость!
Из-за угла жилища вынырнула младшая жена вождя Атангвы с плошкой воды и большим куском рыбы на плоской глиняной сковородке. Хомяк в мгновение ока скрылся под шкуру.
Энке снизу вверх смотрел на молодую женщину. Что и говорить, островитянка была хороша! Густые тёмные волосы были заплетены в две толстые косы длиной почти до пояса, огромные глаза смотрели задорно и весело. Длинная рубаха из птичьих шкурок плотно облегала гибкое, сильное тело. Чёрные перья морских птичек-кепе так и блестели на солнце. На расшитом очелье младшей покачивались костяные привески с прорезанными медвежьими мордами.
– Ешь! – сказала красавица и улыбнулась. – Да не накидывайся, а то ты после моря зелёный!
Из глубины строения донёсся резкий женский голос:
– Туссету! Туссету, бездельница, куда ты делась?
Младшая поставила еду и воду перед пленником и проворно убежала в дом.
Туссету, значит. Энке много думал о том, как откажется от еды в стане врагов и уморит себя голодом, но почему-то именно эту Туссету ему не хотелось огорчать. И вкусно, слишком уж вкусно пахла жареная рыба.
Хорошо зная, что нельзя после вынужденного поста набрасываться на еду, Энке сперва хлебнул воды из миски, и лишь потом принялся понемногу жевать рыбу. Хомяк тотчас вынырнул из складки шкуры и обосновался рядом.
– Скажи… – Энке всё ещё плохо понимал, как и о чём говорить с необычным зверем. – Ты действительно говоришь, или у меня видения? Я… я не туджигин?
Хомяк снова фыркнул.
– Из тебя
