настроение. У них бы ноздри встрепенулись. Они бы рванули на запах восьмидесяти килограммовой котлетки. Они бы учуяли острый амбрэ плоти даже за сотню километров и точно знали, что ногами, конечно, можно побрезговать, но кроме потных конечностей-средств демаскировки, существует еще и увесистое тело.
Что касается людей, то, пожалуй, ноздри и у них бы встрепенулись. Даже, наверное, у многих. Но не от радости. И это при всей моей чистоплотности. У нормальных людей аромат мужских зимних сапог способен возбудить только отвращение, переходящее в мордобой.
А здесь…Я почувствовал, как твердеют мышцы: сначала в руках освобождающих ее ногу из плена итало-китайских обувщиков, потом словно корсетом сдавило грудь. Спустя десять секунд о себе напомнили все мышцы. Все без исключения. Даже те, которым в данной ситуации, хотя бы для приличия, стоило немного расслабиться…
Сантана неожиданно переключился на «Love of my life». Брамс написал эту мелодию как гимн погибшему герою. Карлос вернул героя к жизни и наделил такой экспрессией и томной эротичностью, что если бы не официантка, я наверняка не ограничился сапогом. Но карбункул в красной юбочке бдительно следил за каждым моим движением, сверяя свои впечатления с реакцией Оли. А, может быть, её просто возбуждал сам процесс раздевания?
Оля тоже следила. Не за движениями. За впечатлениями. Я так и не научился скрывать эмоции. Оля с интересом «читала» газету моей физиономии. И продолжала играть в «наживку». Ей эта игра доставляла удовольствие. Мне, к слову, тоже Я, конечно, догадывался, что она не только наживка, но и крючок, и рыболов и даже повар. И сковородка готова. И жир налит и уже побулькивает, вскипая на плите. Только музыка, запахи, воспоминания, близость ее тела полностью вывели из строя локатор чувства самосохранения. И я готов был стать толстым глупым карасем, лишь бы оказаться в ее ручках. Даже на разделочной доске.
– Ну и …? – Ироничный вопрос повис в, неожиданно сгустившемся воздухе гриль-бара. Толстые шерстяные колготки плотно облегали чуть располневшую ногу. Пакетик со льдом морозил мои пальцы, но приспособить его для лечения травмы оказалось невозможно. Пытаться охладить травмированную стопу через слой добротной шерсти было столь же бессмысленно, сколь бессмысленно бегать по Сахаре в валенках.
– Надо снимать. – Я хотел это произнести спокойно и уверенно, как нечто само собой разумеющееся. С интонацией профессионала, раздевающего женщин по долгу службы ежедневно и неоднократно. Я имею в виду врача, конечно. Но получилось плохо. Голос с хрипящего баритона сорвался в нечленораздельный шепот. Оля происходящее немало забавляло.
Человек устроен глупо. Мы думаем, с возрастом набираемся опыта и готовы к любым испытаниям. Но стоит немного изменить условия задачи, весь наш опыт превращается в пузырьки газированного напитка: бурлит, но растворяется в атмосфере без следа и запаха. Я потел, и руки вибрировали так, будто мне никто не дарил кактус и другие, более приятные вещи. Будто это первые колготки, которые я тайком пощупал в женской раздевалке школьного спортзала.
– Снимай. Или ты хочешь,
