избавиться от крика и шума толпы, привлеченной казнью, они обе удалились во внутренние комнаты. – И Колар хотел выйти, прибавив: – Я доложу о вас.
Судья поспешно удержал его:
– Нет, Колар, не беспокой дам, мне нужен ты. Пойдем в маленькую приемную.
Судья прошел в следующую комнату, за ним последовал и Колар с выражением грустного удивления на лице.
– Постарайся припомнить всю твою жизнь в этом доме и скажи мне, давно ли ты служишь здесь? – продолжал судья, посадив старика возле себя.
– Через два месяца будет двадцать два года, как я живу здесь; я поступил за два года до первой женитьбы моего господина.
– Ничего особенного не случилось до женитьбы? Была ли действительно первая жена сиротой, как говорил сам Брише, не знаешь ли ты?
Существование сапожника Пижо было тайной господина, и верный слуга не решился ее открыть.
– Да, круглая сирота, – сказал он.
– Не было ли у нее других родных, с которыми у Брише могли быть неприятности?
– Нет, никого не было.
– А у твоего господина не было ли знакомых, с которыми бы он враждовал?
– По смерти отца своего мой господин остался один в этом мире.
– Но до твоего поступления не было ли у Брише с кем-нибудь крупной ссоры, не говорил ли он тебе, что хочет отомстить кому-нибудь?
– Из своей прошлой жизни мой господин вспоминал только одного человека, да и то не с ненавистью.
– Кого же именно?
– Герцога Вивьенского.
При этом ответе судье показалось, что он слышит голос Картуша, говорившего ему: «Пароль следующий: “Поговорим о герцоге Вивьенском!”»
– Не знаешь ли ты, – продолжал де Бадьер, – почему господин твой любил герцога, умершего за тридцать лет до его рождения?
– Это была тайна между отцом и сыном.
– А он не передал ее третьему лицу?
– Я думаю, что она была известна его первой жене.
– А дочь знает?
– Не думаю.
– А вторая жена?
– Я уверен, что нет. Недавно она спрашивала, почему портрет герцога стоит на самом почетном месте, и хотела заменить его своим. Герцог спасся только благодаря тому, что моя госпожа решила вставить свой портрет в пустую раму, стоявшую напротив. После второго брака господин Брише заказал эту раму для своего собственного изображения во весь рост.
– Где же этот портрет?
– Он не был нарисован, потому что в это время мой господин исчез.
– Так что теперь ничто не напоминает вам черты исчезнувшего хозяина дома?
– К сожалению, нет. Был только портрет в миниатюре, принадлежавший мадемуазель Полине. Она вздумала вставить этот портрет в браслет, и на Рождество у нее украли его во время Всенощной.
Де Бадьер невольно ощупал браслет, лежавший у него в кармане. Ничто в ответах
