Мурат.
Что я мог возразить, если всё так действительно и было! Более того, по аналогии мы вспомнили и другого литературного «великомученика» – Александра Вампилова, который если и захватил какой-то свой успех, то самый краешек. А иркутский театр, который сейчас носит его имя, в пору жизни драматурга и на порог его не пускал, хотя уже были написаны «Утиная охота», «Прощание в июне», «Старший сын». Увы, пророков в нашем отечестве как не было, так и нет! – такой вывод мы тогда сделали оба…
Меня в ту пору удивила не столько кавказская категоричность молодого собеседника, сколько его литературная осведомлённость. Я тогда не знал, что мама его – учительница литературы, более того, одна из лучших в Адыгее, особенно в области русской словесности. Зато я уже был хорошо осведомлён, что сам Мурат Ахеджак профессионально вроде бы весьма далёк от гуманитарных процессов, поскольку после окончания строительного факультета Краснодарского политехнического института работал в Кропоткине. Сперва в передвижной механизированной колонне, в короткие сроки поднявшись от мастера до начальника ПМК. Потом он стал депутатом местного совета, где почти сразу избран председателем.
Городок Кропоткин в пору нашей первой встречи, прямо скажем, был не по размеру (да и не по чину) политически скандалёзен, и если чем-то и славен, то скорее памятью о знаменитом теоретике русского анархизма и густыми паровозными гудками старейшего в крае железнодорожного депо.
Что касается политических скандалов, в ту пору это было в порядке вещей, ибо препирались все, даже на уровне края: выясняли не столько кто умнее, а кто главнее. Особенно, как тогда стали выражаться, на уровне «муниципальных образований», то есть городов, и прежде всего – краевого центра, где это занятие стало просто «фирменным» публичным развлечением на глазах у изумлённых телезрителей.
А уж в Кропоткине, помнится, тогдашний «демократически» избранный мэр был, что называется, «мужчина с норовом» и старательно его (норов) обслуживал. Насколько мне помнится, при всяком удобном случае посылал несогласных с ним в разные стороны, причём в крайне ультимативной форме.
По этой причине появление (а я в то время возглавлял ГТРК «Кубань») кропоткинского представителя повергло меня в уныние. Особенно если учесть, что в те годы избирательный водораздел чаще всего проходил по линии дискуссий в телевизионной студии. А характер тех «дискуссий» нередко имел тенденцию к копированию взаимоотношений на экране знаменитого уже в то время «революционной горячностью» Владимира Вольфовича с популярным политиком «новой формации» и любимцем женщин Борисом Немцовым.
К счастью, у нас в ГТРК дело до публичного обливания друг друга соком не доходило, но крайние определения в оценке оппонентов иногда присутствовали. Скажу больше – кто только тогда не рвался в эфир, чтобы заполучить поддержку избирателей в борьбе за депутатское кресло, и кого только я не видел в своём кабинете, особенно в разгар избирательных кампаний, – от кинозвёзд и героев-космонавтов
