трюками. Его зажигательные речи вкупе с исполосованным загривком простолюдина производили неизгладимое впечатление.
Так и ездил Тимофей в бронированном поезде, в отдельном купе, сладко ел, долго спал, а главное, много пил. Отказа не было ни в чем. Однажды, уже разбалованный, в каком-то станционном буфете сильно загулял и отстал от литерного. Да и Троцкому, видать, поднадоела отработанная сцена, тем более исполнитель рожу отъел, брюхо отпустил и эффекта мученической обреченности уже не производил. Словом, кое-как добрался казак до своей Полтавской (где пешком, где на железнодорожной крыше) и долго рассказывал были и небылицы про сладкую жизнь в наркомовском составе, всячески славя заботливого Льва Давыдовича. Правда, до тех пор, пока не наступила эпоха зловещего троцкизма. Слава Богу, станичники не больно верили в эти рассказы, и в ГПУ никто не донес. А то «плыть» бы Змеюку по этапу в те самые приполярные лагеря, которые придумал не кто-нибудь, а Лев Давыдович Троцкий и где полосовали узников так, что генерал Покровский с его виселицами и шомполами был бы как раз к месту.
Но не дожил до того времени неистовый «белый сокол» Виктор Леонидович. Осенью 1922 года его застрелили в Болгарии, припомнив «доблести» на кубанской земле. Честно говоря, смерть тридцатитрехлетнего палача даже близкие встретили с облегчением. Уж больно свиреп был! Так, под наименованием «вешателя Кубани» он и вошел в историю.
Судьба разметала обитателей и посетителей дома на Соборной по всему свету. После отступления из Екатеринодара к Новороссийску, когда под прикрытием стянутых со всего юга бронепоездов армия тащила на себе тысячи беженцев, стало понятно, во всяком случае, Командующему, что белое движение рушится окончательно.
Выстрел в Константинополе
Обремененные ранеными, больными, немощными, добровольческие части пятились под натиском красных к бушующему в штормах Черному морю, чтобы, скопившись на узких новороссийских причалах, превратиться в разномастную, паникующую толпу, являя собой невиданную человеческую трагедию. Самое страшное, что смертная, непримиримая схватка происходила между людьми, родившимися на одной земле, говорящими на одном языке, осененными при появлении на свет единым православным крестом, но под гнетом редкого социального неравенства накапливающими друг к другу ненависть, крепнущую из года в год нищетой и униженностью двух третей населения огромной страны.
За последние годы у нас стало формироваться некое идеализированное представление о российской монархии. Учтивый и якобы добрый царь-батюшка, усилиями никогда и ни за что не отвечавших отечественных эстетов, стал превращаться в этакого безвинного агнца-великомученика, любящего подданных просветленной любовью странствующего королевича из сказки о царевне-лягушке. Все это чистой воды чепуха, способная вызвать умиление только у людей осознанно неосведомленных.
На заключительном
