и старые девы, коих было большинство в монастыре, жили бы на попечении своих семей, а не шли бы от бедности в монастырь.
Но такое переполнение святых стен было сестрам на руку. Как можно уследить за каждой в таком муравейнике, как можно было сразу запомнить каждую новенькую в лицо? Проще простого было уединиться для разговора, или обменяться местами, что проделывали наши сестрицы особенно охотно. Кандида имела сильное пристрастие к духовным беседам и, низко склонив голову, так, что лицо ее почти не было видно между складок монашеского клобука, слушала наставления священника или настоятельницы, мало смотревших в лица послушниц, и более всего любивших тихое и покорное слушание отрывков из Священного Писания, которое они с любовью зачитывали в воспитательных целях.
Соледад, охоты к таким занятиям не имевшая, часто посылала сестрицу вместо себя, а сама лишь только посещала службы. Иногда, правда, она вспоминала о Божьем гневе и о том, что воспоследует на том свете за обман, который она учинила в святых стенах. Но мысль о Чистилище вполне успокаивала ее тогда совесть.
Так, по прошествии нескольких месяцев, настоятельница и фра9 Луис совершенно перепутали сестер и уже были совершенно уверены, что Кандида – это Соледад, а Соледад – это Кандида. Тому способствовало также и то, что сестры назывались одинаковыми именами. И, хотя Соледад и прибыла в монастырь первой и мать настоятельница увидела ее раньше сестры, но с тех пор прошло много месяцев, а мать настоятельница была стара, слаба зрением и слишком занята многочисленными заботами, чтобы помнить кто из сестер кто. К исходу установленного срока настоятельница была убеждена, что именно младшая сестра должна стать монахиней, благо та проявляла похвальное рвение и усердие к будущему поприщу, а старшая – выйти замуж, к чему так же страстно стремилась, как младшая – к постригу.
Желанный для обеих девиц день неотвратимо приближался. Обе ждали его с нетерпением и трепетом, ибо каждая должна была вступить в этот день в новую жизнь и ни одна не была уверена в успехе. Кандиду терзал страх перед грехом, но исповедь после пострига должна была утишить ее совесть, а Соледад смущала мысль о мачехе, которая вдруг да явится на бракосочетание Кандиды.
Но на их счастье, как выяснилось в самый день свадьбы, донья Лусия де Салинас сочла совершенно ненужным свое присутствие в монастыре при венчании младшей падчерицы. Свое материнское благословение донья Лусия пожелал придержать при себе. Да и вообще она ни разу не посетила монастырь с тех пор, как отправила туда сестер.
Итак, в один из дней, сразу после заутрени, мать-настоятельница призвала к себе сестер для беседы.
–Соледад Кармела Кандида, – начала она, обращаясь к старшей из сестер. – Осталось лишь несколько дней, отделяющих тебя от будущей жизни, от супружества. Готова ли ты, дочь моя, к такой перемене в своей судьбе? Все ли мы сделали для того, чтобы подготовить тебя
Священник, святой отец.
