специфического окончания как вал-ос. Волос с виду имел это же окончание, поэтому попал в запись без изменений. Требования письма, орфографические установки меняли речь в сторону авторитетного произношения.
Хронологию этих изменений несложно заметить (разумеется, как лёгкий и поэтому гипотетический пример, сделанный по наблюдением над малой группой слов, а не всей лексической базы языков). Контакт на уровне некоторого взаимопонимания русского и литовского языков обнаруживается, как минимум, со времени валунов, сложенных в вал. Допустим, это, по Топорову, «симбиоз» славяно-балтов в Прибалтике и на Русской равнине в сер. 2. тыс. до н. э. Однако какие валуны и валы из них на балтийских болотах в ту эпоху? Да и не понимает язык валов, как уже замечено. Точно так же лес-пуща по видению этих путников-путаников, т. е. очень внешне, называется giria-гория, в отличие от обычного miškas-межки, т. е. колки. С появлением разности в условиях проживания (уже не каменные, а ледяные валы) и в местных промыслах (например, янтарно-бисерного) неизбежны технологические переосмысления – из-за уменьшения числа контактов и нерегулярностей традиционного письма, раз уж корневой формант варьируется: val-/vol-. Тут уже и прибалтская местность, и время компаративно то, и никакого русского языка рядом, хотя всё ещё русские валы-волы крепко сидят, если не на языке, то на письме (может, писали VЛ, а читали так и эдак?). Но основные изменения неизбежно происходили со сменой модели записи – в контакте кириллического и латинского письма при смене авторитетов от местных к римским и западным. Эта языковая ситуация проявилась, как минимум, в момент максимального расцвета и расширения Древнего Рима в начале нашей эры. Именно тогда активизировалось обращение по Янтарному пути, привязывавшее Прибалтику к Риму как сырьевую базу. Подобное продолжалось больше тысячи лет и увенчалось принятием Литвой католичества в 1387 г. Впрочем, движение Литвы на Запад продолжается и до сих пор. И сейчас наглядно видно, как поступают балты, перенося русские слова в свой язык, – записывают латиницей по своей орфографии и добавляют национальное окончание. Был Иванов, стал Ivanovas или даже Ivanas. Это было и сто, и триста, и пятьсот лет назад в случаях вынужденного заимствования и адаптации, вроде valstietis из волоштет, волостет-с, волостец, волостянин или т. п.
Разумеется, чтение литовских слов по русской мотивации кажется ненаучным, если считать наукой только компаративный подход. На самом деле академическая наука так же читает один язык по шаблону другого. Но иерархия чтения задана историко-юридически, а не лингвистически: нормально читать русский по литовскому коду, а не наоборот. Но так можно «читать» (т. е. авторитетно возводить) только значения, а не мотивации. А значения сами по себе, конечно, «равноправны», чтобы из них можно было строго выводить. Откупщиков: «Широко распространенное изменение 'гора' 'лес' (ср.: д. – инд. giris 'гора' – лит. gire 'лес', рус. гора – болг. гора 'лес' и мн. др.) само по себе не дает еще достаточного материала
