болезненные медицинские процедуры оставляли его равнодушным до самого последнего момента. Он никогда не плакал и не переживал заранее, не расспрашивал, как и что с ним будут делать. Этот эмоциональный аутизм всех вокруг озадачивал, даже некоторое время считали, что у мальчика не всё в порядке с психикой.
Как-то раз в приёмном покое больницы, куда его должны были положить на обследование для выявления аллергенов, он увидел за окном голубей и тут же вспомнил, что ещё неделю назад нашёл крыло голубя возле кустов и с предосторожностями – чтобы не отняли и не выбросили – принёс его домой. Он хотел улучить момент и исследовать это крыло и сделать что-то подобное, но размером больше, для себя. Но потом отвлёкся и забыл. А теперь обнаружил, что оказался вдали от припрятанного сокровища и долго ещё не узнает устройство крыла голубя. Именно это заботило Гриню всё время, пока на него заводили карточку, осматривали, взвешивали, переодевали в больничное. Он думал только о том, как бы поскорее получить своё крыло или добыть новое. О том, что находка может испортиться и навлечь на него очередную кару отчима, Гриня не думал совсем. Как и о том, что его впервые после приезда в Ленинград разлучат с мамой, что он целых две недели будет спать в чужой кровати, в одной комнате с чужими мальчиками, что ему ежедневно будут делать болезненные уколы, надрезы на руках и мазать их всякой дрянью. Всё это возникло потом и по факту вызвало соответствующую реакцию.
Так произошло и с новым братиком. Пока о нём говорили, Грини это не касалось. Он только-только освоил двухколёсный велосипед и проводил испытания, сажая сзади соседскую кошку, которую «для страховки», а вернее всего, чтобы не удрала, прицеплял к багажнику полосатыми резинками с крючками на концах, которые нашлись в багажнике папиного жигулёнка. Несмотря на крепёж, кошке удавалось быстро соскочить, и испытания приходилось начинать снова. Поэтому Гриня не сразу заметил, что папина машина стоит у калитки, что из неё выходит мама Даша и несёт в руках какой-то валик от дивана. И даже когда он догадался, что этот валик и есть его маленький брат, завёрнутый во что-то стёганое и голубое, занятия свои не бросил и продолжал закреплять кошку, уговаривая её не бояться и обещая за смелость колбасу.
Впрочем, на него тоже никто внимания не обратил, потому что заносили вещи, а потом устраивали малыша в зыбочке, прикреплённой к потолочной балке бельевыми верёвками. Эту зыбочку Антонина Львовна вытащила из глубины антресолей. Вещь крепкая, соседом-столяром выстроенная в незапамятные времена. В ней когда-то укачивали маленького папу, а до него – очень давно, ещё до войны – троих соседских детей в местечке Прудок под Гомелем, где родилась и провела свою молодость папина мама.
Лёсику только-только исполнилось две недели, и никто не собирался увозить его в деревню. Но у малыша ещё в роддоме началась крапивница, он постоянно плакал, тревожно спал и не набирал
