Гриня, предложил добавить в экспозицию его скульптурки. Но Латиф, мельком взглянув на слепленных из пластилина чудовищ с разинутыми в крике пастями, эту идею отмёл: не покатит – мрачнуха.
Пока Латиф с Сандро общались, потягивая привезённое из Германии тёмное пиво, братья отправились в Екатерининский сад кататься на санках. Гриня был молчалив и подавлен. Лёсик только вздыхал, сочувствуя брату, но что он мог сделать, ведь рисунки уже отобраны и лежат у папы в мастерской. «Но это же твои рисунки, – возразил Гриня, – ты волен поступать с ними как угодно».
Когда они вернулись с гулянья, оказалось, что их одежда промокла, и отец затопил камин, чтобы всё просушить, а сам прилёг на диванчик и задремал. Поэтому никто не обратил внимания, что пламя в камине поднялось слишком высоко, и в трубе завыло. Наверно, Гриня всё же что-то видел, но сделал вид, что не заметил ни загудевшего камина, ни шмыгающего носом Лёсика.
Удивительно, но эта история не имела продолжения. У всех её героев внезапно изменились обстоятельства: с Сандро случился инфаркт, он лежал в больнице, потом уехал в санаторий. Латиф отбыл в Германию, получил там контракт с галереей отеля Камбон в Париже и несколько лет жил во Франции, давая мастер-классы. Гриня с Лёсиком перестали встречаться в мастерской. Так никто и не узнал, что работы Лёсика уничтожены, а новых он не создавал: с того дня потерял всякий интерес к рисованию. С Гриней почти не общался, как будто любовь к брату сгорела вместе с рисунками.
Робин Гуды
В семье над Лёсиком никто не трясся и будущее ему не планировал. Вообще взрослые им не занимались, он сам собой занимался. Пока мелкий был, бабушка его пасла, а потом – кто был свободен, причём только в режиме жизненно-важных приоритетов: еда, сон, здоровье, образование. Именно в этой последовательности. Когда он поступал в третий класс престижной гимназии, новеньких не брали, но Дарина подпустила своё влияние, взяла над классом шефство по части учебников – и его приняли.
Лёсик сразу же подружился с тихим пухленьким мальчиком Ваней. Тот учился с первого класса – «районно-прикреплённый». Поначалу это практиковалось. Но в дальнейшем руководство гимназии научилось такое неудобное обязательство обходить, придумали подготовительные курсы, на которых можно было, поближе познакомившись с родителями, отсеять неугодных. А тех, кого уже приняли, при всяком удобном случае шпыняли, чтобы вынудить добровольно уйти. Ваня это чувствовал и находился в настороженном состоянии, боясь совершить промах. Тихарился и по этой причине был одинок. А тут новенький – тоже одинокий. Они и сошлись, тем более, что Ваня – ранимый, а Лёнча – незлобивый. Друг к другу обращались: Ванич и Лёнич, так их весь класс стал называть.
Ванич был доверчивый и эмоциональный. Белый пух его волос никак не хотел лежать на голове и сияющим нимбом стоял над ушами, придавая лицу мальчика
