молниеносно превращалось в козочек, которые – это Гриня уже знал по соседским козам – обожают есть веники и букеты. Конечно, Гриня был самым быстрым козлёнком и съедал свой букет первым.
Активное нежелание носить голубую кепку, которую папа купил Грине на базаре, сменилось отказом снимать эту самую кепку даже ночью. Просто Дарина как бы невзначай спросила папу Сандро: «Как тебе удалось купить противомарсианскую кепку? Ведь их давно уже не производят». Гриня «совершенно случайно» это услышал и мигом натянул кепку до самых бровей – он боялся высадки марсиан.
В то лето марсианская тема эксплуатировалась вовсю. Гриня свято верил, что если держать в руке ножик, на лезвии которого выгравировано «нерж» – такой маленький ножик назывался «нержик» – то ни один марсианин и близко не подойдёт. Почему? Да потому что «нерж» – это главное заклятье от марсиан. А чтобы не брать Гриню в лес, где он почти сразу начинал ныть и проситься домой, был придуман и отработан остроумный ход. Все, в том числе и Гриня, выходили за калитку и направлялись в сторону леса. Пройдя двадцать метров, Дарина со вздохом говорила, вглядываясь в горизонт: «Ну, опять! Высадились возле леса на поле». «Кто, где??» – в один голос вопрошали Гриня с папой и подпрыгивали, и крутили шеями. «Теперь их уже не увидишь, они сливаются с листвой. Хорошо, что мы „нержики“ взяли, а на Грине голубая кепка, – он теперь для них невидимый». Гриня крепче сжимал в руке деревянную ручку ножика и поглубже нахлобучивал кепку, но шаги его замедлялись, он тащился с явной неохотой. Ещё через пару минут папа произносил в воздух: «Я думаю, не стоит рисковать ребёнком. Вдруг „нержик“ потеряется или кепку ветром сдует». Гриня тотчас вспоминал, что обещал вместе с бабушкой сходить в автолавку. «Только кепку не снимай, мало ли что» – говорили вслед ему и спокойно шли за черникой.
Купания, обливания холодной водой, всё лето босиком – посмотрели бы на него донецкие дедушка с бабушкой! Когда же в середине сентября они вернулись в город, Василиса была так поражена видом сына, его общительностью и отсутствием каких-либо намёков на болезни, что впервые за всё время знакомства с Дариной посмотрела ей прямо в глаза и произнесла что-то похожее на благодарность. Дарина очень обрадовалась не столько благодарности – уж очень та была невнятной – сколько возникшей надежде, что мама, вдохновлённая успехами сына, продолжит начатое дело.
Но, увы! Надежда не оправдалась. Город и промозглая осень отодвинули холодной, бесстрастной рукой все летние завоевания в сторону, – всё пошло по-прежнему. Опять выходные с мамой, после которых укутанный и кашляющий Гриня переходил к папе – по-прежнему хмурым и упрямым. Он снова отказывался от зелени – от неё сыпь – истекал соплями и задыхался. Дарине приходилось придумывать всё новые и новые игры, изобретать и маневрировать. Но у неё уже не было того энтузиазма, ведь их жизнь должна была в скором времени круто
