он все равно булку сопрет. Да, Вадим?
– Неправда, я не это хотел сказать, – заупрямился Несговоров. – Много и таких, кто будет с голоду пухнуть, а чужого не возьмет. Но есть неравенство, с которым человек, уважающий элементарные приличия, никак не может мириться.
– Вот как? – язвительно спросил Асмолевский. – Какое же?
Несговоров понимал, что ни у кого здесь не найдет сочувствия, но и отступить уже не мог.
– У меня есть маленькая племянница Даша, – издалека начал он. – Вчера она заявила, что хочет стать актрисой, танцевать на сцене.
– А почему бы ей, в самом деле, не стать актрисой? – перебил Асмолевский под аккомпанемент хмыканья, нетерпеливого покашливания и смешков.
– А потому, что мама ее живет в селе, где недавно закрыли последнюю школу, – сказал Несговоров. – Не ахти какая школа была, полтора учителя, но теперь и той нет. А ела Даша с младенчества картошку да капусту. Носила, что мама сошьет. Теперь допустим, что у нее талант. Я этого не утверждаю, но исключать такой возможности нельзя. Выдержит ли она конкуренцию с ребенком, который рос в большом городе в семье состоятельных родителей, посещал балетные, музыкальные, художественные классы, занимался с репетиторами? Про качество питания, про бытовые условия я уже не говорю… Да будь такой ребенок трижды бездарью, он все равно обойдет мою Дашу на экзаменах, займет ее место, даже если через год ему придется менять профессию и становиться каким-нибудь… секретарем.
Несговоров не хотел задевать Асмолевского, это вышло нечаянно.
– Насколько я понимаю, лично вы судьбой не обижены, ваше место никто не занял, – процедил Асмолевский сквозь зубы. – Вот и хорошо. Значит, вы спокойно выслушаете то, что я вам сейчас скажу. Так уж повелось, что в семье артиста рождается артист, в семье банкира – банкир, в семье генерала – генерал, в семье землепашца – землепашец. Наработанные поколениями навыки передаются из рода в род. И слава Богу. Не нами заведено. Делать из крестьянина художника – занятие накладное. Кто был ничем, тот не станет всем. Он так ничем и останется. Вам это может сколько угодно не нравиться, но как правило, повторяю, как правило это так. Нужны очень веские основания, чтобы стать исключением из правила. Боюсь, у нас с вами таких оснований не было. Но я постарался как мог исправить свою ошибку. Дело за вами.
Оскорбительный смысл концовки поняли только Несговоров да Щупатый.
– Кстати, – продолжил с усмешечкой Асмолевский, желая потешить публику. – Чего ради вы допытывались у девушки, кем работает ее отец? Что, компания не подходит? Голубая кровь взыграла?..
Несговорову хватило ума не отвечать. Ему пришло в голову, что оттачивать политическую риторику на живых людях так же преступно, как испытывать на них новые вакцины. Мечты и фантазии художника могут быть ложны, даже аморальны, но он в них верит, проверяет их вначале на себе. Политик же, преследуя интересы сугубо эгоистические, сразу
