царь Иван, што под Казанью – на карачках ползал! А потом – и-и-и, как величался: «мною-де сила татарская взята»… Не пригоже мне хорониться, прятаться… Зовет – надо идти. И не один я там буду. Стража вчера была Курбского. И сегодня – от него же. Я спрашивал. А он меня не выдаст!
– Ну, ну! Иди, говорю! – благословила сына княгиня.
Как и вчера, в комнате, рядом с опочивальней царя, Владимир застал почти всех ближних бояр, и царевых, и своих приверженцев. Кроме того, увидал здесь князь и Сильвестра, чему порадовался. Но как только он узнал, что вчера многие бояре присягнули Димитрию, князя словно укололо в сердце.
– Что же мне брат-государь не писал о том? – надменно обратился он к Висковатому. – Надо нам наконец столковаться с государем!..
И двинулись прямо к спальне царя.
Но вход князю заградили те же Мстиславский и оба брата Воротынские.
– Подожди, князь-осударь, больно речи твои вчерашние истомили государя. Не приказано допущать на очи царские твою милость, княже?!
– Как смеете?! – крикнул было Владимир.
Но, увидав, что противники стоят с нахмуренными лицами, с мечами наготове, обернулся к своим приверженцам и проговорил:
– Вот до чего дело-то дошло! Меня, брата государева, кого царь звать посылал, – и к брату не пущають… Ну, пусть же Бог рассудит нас!
И князь быстро вышел из покоя, не обратив внимания на брань и споры, которые завязались между враждующими боярами.
Пройдя сени и переход, соединяющий палаты Ивана с Передней Избой, где снова собрались для крестного целования меньшие бояре и люди служилые, – Владимир повернул к выходу, на крыльцо, у которого стоял его аргамак и ожидала свита.
Когда шел князь к царю, полчаса тому назад, у этой двери стоял один из стрельцов Курбского, лично знакомый князю еще из-под Казани…
Теперь, к удивлению своему, Владимир увидал, что дверь охраняют двое черкесов из числа стражи Ших-Алеевой, с бердышами в руках.
Князь был шагах в пяти от двери, когда часовые, скрестив вдруг оружие, обратились к нему с вопросом:
– Какое слово?
Не обращая внимание на двух плохо говорящих по-русски азиатов, Владимир подошел к самой двери.
– Я – князь Старицкий! – властно кинул им.
Схватился рукой за один бердыш, чтобы отклонить его и пройти.
Но здоровенный азиат довольно решительно отвел руку князя, отстранил его самого и грубовато заявил:
– Ничиво ни знаим… Пусты нелзя… Слово скажи – тагада гайда!
Негодующий князь наполовину выхватил было меч из ножон, но в ту же минуту с яростью почувствовал, что второй горец – железной рукой схватил его за кисть; а меч так и остался наполовину обнаженный.
Поняв, что против двоих диких, сильных глупцов ему ничего не поделать, – Владимир кинулся назад.
Но там у дверей перехода, где еще минуту назад никого не было, –
