авиационной компании».
– ¿El otro señor?[85] – спрашивал он тем временем у Консепты, а она покачивала головой выразительно и благодушно. – Стало быть, он еще не вернулся. Что ж, Ивонна, смею думать, ты не откажешься жить в прежней своей комнате. Так или иначе, в угловой помещается Хью и его машина.
– Какая машина?
– Механическая косилка.
– …роr qué no, agua caliente[86], – негромко прозвучал певучий, смешной голос Консепты, и она с шарканьем и скрипом удалилась, неся два чемодана.
– Значит, сегодня для тебя есть горячая вода, вот уж поистине чудо!
По другую сторону дома открывалась неожиданно широкая даль, штормовая, как море.
За ущельем вздыбленная земля подкатывалась к самым подножиям вулканов, где стеною вставала тьма, над нею возносилась убеленная сединами голова старика Попо, а левее, словно оснеженные крыши студенческого городка, торчали крутоверхие пики Истаксиуатля, и на миг консул с Ивонной застыли в безмолвии на веранде и не взялись за руки, а попросту руки их сами собой встретились, и как знать, быть может, все это лишь сон и они спят далеко друг от друга, на своих одиноких постелях, а руки их, словно разбросанные осколки воспоминаний, страшатся слияния и все же соприкасаются над бушующей стихией ночи.
Внизу под ними из дырявой резиновой кишки, присоединенной к крану, текла с веселым бульканьем вода в маленький бассейн, и без того уже почти полный; когда-то они сами выкрасили голубой краской его стенки и дно; краска лишь слегка поблекла, а вода, отражавшая небо, была как расплавленный изумруд. Вокруг бассейна Хью подрезал ветки, но дальше сад спускался по склону, переходя в заросли шиповника неописуемой густоты, и консул отвернулся: краткое, блаженное опьянение уже покидало его…
Он рассеянно оглядел веранду, краем прилегавшую к левому крылу дома, его дома, порог которого Ивонна еще даже не переступила, и тотчас, словно в ответ на его немую мольбу, Консепта показалась в дальнем конце веранды, направляясь к ним. Она держала в руках поднос и сосредоточенно смотрела прямо на него, не отводя взгляда, не видя ни чахлых растений, запыленных и осыпавших свои семена на невысокую балюстраду, ни перепачканного гамака, ни сломанного, как в скверной мелодраме, стула, ни продавленной кушетки, ни грубого чучела Дон Кихота, набитого соломой и косо подвешенного к стене, она медленно приближалась к ним, шаркая по красному кафельному полу, усыпанному пылью и сухими листьями, которых она не успела вымести.
– Вот видишь, Консепта знает мои привычки. – Консул теперь смотрел на поднос, где было два стакана, неполная бутылка виски «Джонни Уокер», сифон с содовой, jarro[87] с подтаявшим льдом и еще бутылка, тоже неполная, со зловещей темно-красной жидкостью, похожей на дешевый кларет или, быть может, на микстуру от кашля. – Между прочим, это стрихнин. Хочешь виски с содовой?.. Ведь лед подан специально для тебя. Как, ты отказываешься даже от этого
А другой сеньор? (
…почему же нет, вода горячая (
Кувшин (
