роизведение, не претендующее на историческую точность событий и не содержащее их оценки. Сам я не являюсь приверженцем никакого культа (ни вины, ни доблести, ни – упаси Бог! – личности) и пишу о совсем других вещах, а именно о человеческой душе и ее недугах (которые мне, как психиатру, чрезвычайно интересны). Ну, а тем, до кого и теперь не дошли мои доводы, я могу лишь напомнить об их праве не читать эту книгу.
С почтением ко всем читателям
Людвиг Павельчик
Лютый гость. роман
Так будьте же, ваши милости, внимательны, и вы услышите историю правдивую, по сравнению с которой вымышленные истории, отмеченные печатью глубоких раздумий и изощренного искусства, может статься, покажутся вам слабее.
…Никогда не ищи себе, детка, ни знакомцев, ни учителей, ни суженой по ту сторону пелены… Сказочные миры ты увидишь клоакой… белое станет черным… улыбка обернется оскалом, а сладкий мед – ядовитой горечью…
Пролог
Одинокая могила, фрау Шторх и печальный незнакомец
Древние городки и поселки юго-востока Баварии обладают каким-то особенным очарованием. Внешне они схожи между собой, как первоклашки: две обязательные башни над арками-воротами в старый город, булыжные мостовые, на которых до сих пор как будто слышится грохот каретных колес, и тесно прилипшие друг к дружке, вросшие в землю дома времен Римской империи… Но в каждом из них есть и своя «изюминка», или, если хотите, отличительная особенность – будь то старая живописная набережная, литой памятник местному рыцарю или зловещая история-легенда, предлагаемая гостям вместе с золотистым пивом, белыми сосисками и солеными кренделями.
Мне, немолодому музейному работнику из Вены, все это не в диковинку. В свое время я исколесил эти места вдоль и поперек и вволю надышался свежим воздухом Дуная и ароматом сказки его берегов. Поэтому, когда в августе прошлого года я вынужден был остановиться на ночлег в одном из нижне-баварских городков, меня интересовала не историческая ценность его площадей, а лишь возможность отдохнуть и набраться сил для дальнейшего пути в Вену.
Я снял комнату в каком-то недорогом пансионате и, радуясь царившему в тот день теплому безветрию, заказал себе ужин на террасу, с которой открывался великолепный вид на реку и старую крепость на пригорке. Уже почти стемнело, и силуэт здания черной эмблемой выделялся на фоне закатного неба. Я знал, что очарование этого пейзажа обманчиво: никогда уже стены бывшей крепости не осветят факелы ее гарнизона и тишину ночи не прорежет скрип поднимаемого над защитным рвом моста, так как ни факелов, ни самого гарнизона больше не существует, а ров давным-давно засыпан. В крепости этой, успевшей, к слову сказать, побывать и замком, и монастырем, сегодня располагается частный дом престарелых – учреждение мрачное и совсем не романтическое.
Поужинав и выкурив сигарету, я решил прогуляться по набережной и послушать «музыку Дуная», как я называю ту чудную гамму звуков, что доносится обычно с ночной реки. Я пересек тихую улицу, прошел к городской площади, где полюбовался роем мотыльков в желтом пятне света под фонарем, и спустился вниз, к причалу. Постояв немного у перил, я двинулся вдоль реки и, погруженный в свои мысли, не заметил, как вышел из города. Передо мной возникла черная громада крепости со светящимися окнами – должно быть, не все старики спали в этот час, – а по левую руку показалась кромка леса, к которой я и направился через маисовое поле.
Проходя мимо бывшего замка, я вдруг услышал, как скрипнули ворота в его высоком кирпичном заборе, и, повинуясь внезапному импульсу, шагнул с дороги в тень высокой кукурузы. Не знаю, зачем я это сделал: бояться мне некого, да и к особо любопытным я себя не отношу, но в атмосфере ночи всегда есть что-то необычное, побуждающее отступить от привычных шаблонов поведения.
Я стоял в тени кукурузных стеблей, куда не проникал свет ни взошедшей только что луны, ни далеких уличных фонарей, и ждал. Вот от замковой стены отделилась человеческая фигура и, выйдя минутой позже на дорогу, побрела в сторону леса. Судя по походке и кошачьей мягкости движений, это была женщина, но рассмотреть ее получше не представлялось возможности: должно быть, опасаясь ночной прохлады, она куталась в просторный плащ с капюшоном и не оглядывалась по сторонам.
«Что ей делать ночью в поле? – спросил я себя. – Или она идет в лес?»
В силу моей музейной деятельности я отношу себя к людям, неравнодушным к истории и всякого рода тайнам, а потому и любопытство мое разбудить очень легко. Вот и тогда, в тот вечер, я встрепенулся и почувствовал жгучий интерес к происходящему, напрочь позабыв про усталость и желание выспаться. Пропустив женщину мимо себя, я неслышно вышел на дорогу (пробираться по перерытой, изборожденной тракторными гусеницами кромке кукурузного поля было бы невозможно) и последовал за ней, надеясь,
