сожалением, но принужден буду проткнуть вас своей шпагой немедля! – И он угрожающе положил руку на эфес своей шпаги.
– То есть, – немного бледнея, спросил Василий Григорьевич, – вы пойдете на убийство?
– Вы не ошиблись, сударь, – с ироническим поклоном ответил измайловец, – мне ваша физиономия так не нравится, что я даже пойду на убийство.
Баскаков на мгновение задумался, но тень тотчас же сбежала с его лица. Он попал в ловушку, и нечего было сомневаться, что этот офицер, лицо которого казалось молодому человеку очень симпатичным, действительно может убить его. Кричать и звать на помощь Василию Григорьевичу совсем не хотелось: он этим прямо бы отдал себя в руки бироновских сыщиков, которые, может быть, уж гоняются за ним; следовательно, не оставалось ничего более, как согласиться на эту вынужденную дуэль. Тут у него все-таки были шансы на удачу. Он готовился к военной службе, и, если бы не тетка, которая почему-то считала его здоровье очень слабым, он, наверное, теперь и сам бы носил офицерский мундир. В былое время Баскаков очень усердно занимался фехтованием, очень недурно владел шпагой и был вполне убежден, что он не позволит зарезать себя, как цыпленка, а может быть, даже сумеет отплатить этому дерзкому офицеру хорошим ударом. Мысли эти молнией пробежали у него в голове, согнали мрачную дымку, набежавшую было на его лицо, и на его губах задрожала опять веселая, беспечная улыбка.
– Я к вашим услугам, государи мои, – проговорил он, накидывая на себя плащ.
Затем он подошел к прилавку, за которым сидела буфетчица, побледневшая как смерть, как только началась эта страшная ссора. В то время такие ссоры были не редкость, девушка привыкла к ним, но красивое лицо Баскакова произвело на нее слишком приятное впечатление, и, слушая разговор молодого человека с измайловцем, она всей душой была на стороне первого. Когда Баскаков подошел к ней, она обдала его таким участливым взглядом, что это невольно тронуло Василия Григорьевича.
– Сколько я вам должен, моя красавица? – спросил он.
– Два рубля, – прошептала она вздрагивающим голосом. – Зачем вы идете с ними? – прибавила она шепотом. – Хотите, я позову полицейский обход, и они не посмеют придираться к вам. Ведь они могут вас убить?
– Не бойтесь за меня, моя прелесть! – улыбаясь, заметил Василий Григорьевич. – Убить они меня не убьют, а уклоняться от вызова я не хочу и не могу. Прощайте, душечка, или, верней, до свидания, потому что я убежден, что мы еще с вами увидимся.
– Помоги вам Бог! – прошептала она опять.
– Идем, сударь, идем! – крикнул от двери измайловец. – Вы чересчур долго беседуете с этим чухонским купидоном. Если вы не умрете от моей руки, вам никто не мешает тотчас же вернуться обратно. – И измайловец распахнул дверь, в то же время оглядываясь, чтобы убедиться, следует ли за ними Баскаков.
Они молча дошли до угла Фонтанки, затем повернули ее берегом и направились в сторону Царицына луга.
