тебе еще? – недовольно покосился на него Мансур.
– Так, это… как же… деньги же, Вы обещали… – замямлил, страдальчески закатывая глаза и заламывая руки, математик.
– Ну, обещал, – ворчливо буркнул чеченец. – Обещал, значит дам.
Настроения разводить лоха уже не было, потому куражиться над абсолютно сломленным человеком он не стал, да и какой интерес, не мужчина, тряпка половая, кто угодно ноги вытереть может.
– На, забирай! Один хрен все проиграешь!
Горстка жетонов мелодично звякнула о столешницу, и Петр Максимович жадно схватил их дрожащими пальцами, сгреб в ладонь, нежно поглаживая и любовно пересчитывая. Все, все, что осталось у него в этой жизни, все надежды и планы на будущее воплотились сейчас в этих невзрачных серых кружочках. Он почти любил их, шептал им что-то заветное, ласковое… Вот только их было мало. Очень мало!
– Но постойте! – голос математика дрожал от волнения. – Вы, наверное, ошиблись! Это же не все! Этого мало!
– Тебе хватит, ишак… – лениво протянул Мансур. – Забирай, иначе и этого не получишь…
– Но как же? Это ведь не честно! – за толстыми стеклами очков глаза математика наполнились горькой влагой, и уже были готовы брызнуть мелкими злыми слезами.
– Честно, не честно! Пошел отсюда, свинья, или помочь тебе?! – Мансур всерьез разозлился, бестолковый лох, мешал ему присматривать за опасным клиентом.
Поняв, что больше ничего не добьется, несчастный Петр Максимович, что-то жалобно бормоча себе под нос, развернулся к чеченцу спиной, закрыв на мгновение своей дородной фигурой, от него сидящего за одноруким бандитом парня. Всего одно мгновение, секунда, ничтожный промежуток времени, но именно в этот момент, странный клиент закончил свою игру и двинулся к выходу. При этом ярко раскрашенный рюкзачок, стоявший у него в ногах, он как бы невзначай подвинул мыском кроссовки в узкую щель между автоматами, в тень, подальше от посторонних глаз. После чего поднялся, удовлетворенно хмыкнул, остро глянув в очередной раз на часы, и заторопился к выходу. Петр Максимович, поглощенный своим горем, маневра незнакомца с рюкзаком не заметил. Мансур из-за широкой, мелко вздрагивающей в бесшумном плаче спины горе-преподавателя, тоже ничего не углядел. А уж точно определить сидя в полутемном зале с расстояния в десяток метров с рюкзачком выходит на улицу клиент, или без, было и вовсе невозможно. Да Мансур особо и не присматривался, поняв, что ничего страшного вопреки ожиданиям не случилось и вызвавший столько беспокойства клиент наконец уходит, он испытал только лишь облегчение. Ну его к шайтану, странный русский, непонятный, кровью от него просто смердит, пусть лучше топает своей дорогой, и чем дальше от него, Мансура, тем лучше…
Петр Максимович меж тем расстраивался не долго, не зря говорится, что нет худа без добра, да и в народе справедливо подмечено, жизнь – тельняшка, полоса
