Севастьянов, – отрекомендоваться получилось достойно, коротко и по-деловому, с четким офицерским полупоклоном.
В последний момент он все же успел поймать и проглотить так и прыгнувшее на язык угодливо-вертлявое: «Вызывали?» и мысленно поздравил себя с этой маленькой победой над собственным страхом, подумав мельком, что это хорошее начало, сулящее, возможно и общий выигрышный счет встречи.
Фээсбэшник меж тем расплылся в дружелюбной улыбке привставая из-за стола и всем своим видом демонстрируя намерение лично проводить дорогого гостя в центр кабинета. Намерение это впрочем так и осталось лишь демонстрацией радушия, правда, достаточно убедительной.
– Как же, как же, Виктор Сергеевич, конечно, конечно. Проходите же, давно Вас ждем.
Вновь подавив нешуточным напряжением воли вертящийся на языке вопрос о том, зачем это собственно его так давно ожидает старший оперуполномоченный Луговин, Севастьянов тяжело ступая по скрипящему под его шагами полу прошел к столу хозяина кабинета и повинуясь гостеприимному жесту опустился в удобное офисное кресло, стоящее рядом.
– Может быть чаю или кофе? – хлопотал меж тем Луговин, цепко вглядываясь в глаза и растягивая уголки губ в медоточивой улыбке. – Если хотите курить, не стесняйтесь, вот, пожалуйста, пепельница… Беседа у нас с Вами неформальная, так что, прошу Вас, чувствуйте себя свободно…
– Чувствуйте себя свободным… пока… – нервно сыронизировал Севастьянов.
– Ну зачем же Вы так? – притворно обиделся опер. – Я действительно хотел лишь пообщаться с Вами. Сразу оговорюсь, что никаких претензий ни у меня лично, ни у нашего ведомства в целом к Вам нет, да и быть не может. По всем отзывам Ваших командиров и сослуживцев Вы отличный офицер совершенно неспособный заинтересовать нашу службу в… э-э… профессиональном плане, скажем так…
Севастьянов лишь хмыкнул, стараясь разорвать контакт с впившимся в него взглядом Луговина, и нервно забарабанил пальцами по гладкой полированной столешнице, когда это, несмотря на все усилия, так и не получилось. Ладони противно взмокли холодным потом и пальцы оставляли отчетливые темные пятна на полированной поверхности стола. Заметив это, Севастьянов проворно убрал руку вниз, положив ее себе на колено, но при этом успел зацепить мелькнувшую на лице фээсбэшника тень довольной улыбки. Тоже углядел, гад! Зубы невольно сжались, больно прихватив изнутри край губы. Это помогло справиться с раздражением, от сознания того, что проявление его слабости замечено и верно истолковано.
– Так что насчет чая? – продолжая разыгрывать искреннее радушие уточнил Луговин.
– Нет, спасибо, – чуть более резко чем следовало бы отозвался Севастьянов, для убедительности отрицательно дергая головой. – Все же, чем обязан?
Фээсбэшник понимающе закивал головой, опустился наконец обратно в кресло и зашарил
