, а то и просто на подрамниках. Упирались в старый жёлтый сервант, набитый книгами и журналами.
Переминаясь с ноги на ногу, Искандер нервно мял в руках кожаные перчатки.
– Слушаю вас, – перелистнув журнальную страницу, спросил сидящий, по-прежнему не глядя на вошедшего.
– Я по поводу моих стихов, принёс вам неделю назад, – взволнованно выдохнул Искандер. – Зелёная такая тетрадка.
Человек лениво взглянул на него, не вспомнив, откинулся на спинку кресла. Сонно зевнул, почесал чёрную с проседью бородку, снова наклонился к столу, внимательно разглядывая его, указал на стул.
– Говорите, молодой человек, – почти пропел бородач последние два слова.
– Я думал, это вы мне что-то скажете, – смутился Искандер.
– Конечно, конечно, – окончательно проснулся сидящий. – Простите, столько работы, голова кругом. Меня зовут Олег Павлов. А вас, кажется, Искандером величают? А по-русски – Александр? – уточнил он.
– Да, – кивнул Искандер, чуть оторвавшись от стула.
– Сидите, сидите. Сейчас найдём, – нахмурился Павлов. Сунул руку под стол к ближайшей полке, начал шарить там. Затем нагнулся к следующей. – Подборка стихов «Натали»? – глухо спросил почти из-под стола.
– Да, да, – вскочил со стула Искандер.
– Александр, Александр, – мурлыкал Павлов себе под нос, шелестя бумагами. – Вот она, – выкинул на стол тетрадь в зелёной обложке.
Искандер торопливо засунул её во внутренний карман пальто, облегчённо вздохнул.
– Вообще-то там кое-что есть, – поднявшись из-за стола, Павлов включил свет и указал пальцем Искандеру на тетрадь во внутреннем кармане. – Видно, что много читаете, работаете над каждым словом, складно всё, логично. Но этого мало, молодой человек, – продолжал он. – Нужно ещё иметь что-то вот здесь, – ткнул он себе в грудь. – Страдать и радоваться, терять и находить. Тонко чувствовать всё происходящее вокруг себя, не делить мир на чёрное и белое, в нём очень много оттенков. Как художник, смешивая краски, находит свет, как музыкант – нужную ноту, ты должен выискивать слова, вытаскивать их из души. Это, Александр, позволь мне тебя так называть, тяжёлый, доводящий до истерики эмоциональный труд. Надо родиться таким, чтобы всё это вынести, выстрадать. А если ты сникаешь, опускаешь руки, и не приходит к тебе то ощущение полёта – сочинять, несмотря ни на что… Чувствуя в глубине души радость от того, что ты снова садишься за стол, берёшь ручку, чистый лист бумаги и – продолжаешь писать. Испытываешь счастье от того, что ты хочешь и можешь докричаться до людей. Значит, ты тот, кому надо этим заниматься. А не тот, кому просто однажды показалось, что именно он избранник на этой стезе. Их у меня полный сервант – книг, изданных местными, так сказать, писаками. Вот так вот, извините за прямоту, молодой вы человек, – развёл он на прощанье руками.
Искандер неторопливо закрыл за собой дверь, постоял ещё с минуту в раздумье, безразлично повертев в руках свёрток исписанных бумаг, бросил его в урну. Медленно спустился по лестнице, пересёк проспект, направился к трамвайной остановке. Вдохнув полной грудью сырого осеннего воздуха, успокоился, ещё раз взглянул на здание, откуда только что вышел. Вечерело. Над старинным зданием уныло проплывали серые облака. Искандер отрешённо глядел им вслед. Иногда ему казалось, что облака останавливались и вместо них начинали двигаться деревья, дома, это старинное здание, в освещённых окнах которого мелькали фигуры людей. И какой-то бородатый мужик вертел там пальцем у виска. Всё это катилось от него в сторону. Правильно Олег Павлов процитировал ему известное стихотворение:
Поэт в России больше, чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться
Лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства…
Бледно-серая луна уединённо и слабо сияла сквозь темнеющие ветки ясеня. Транспорта долго не было. Глядя на луну, Искандер ощутил какую-то светлую тихую грусть. И он продолжил шёпотом:
…кому уюта нет, покоя нет.
Дай, Пушкин, мне свою певучесть,
Свою раскованную речь,
Свою пленительную участь –
Как бы шаля, глаголом жечь…
Резко, порывами подул ветер. Пробежав по верхушкам деревьев, налетел на Искандера, обдав его осенним холодом, рванул воротник пальто. «Странно», – подумал он. Было тихо. Только что луна терялась среди туч, теперь же она висела высоко, ярко освещая крыши домов. Незаметно, плавно подошёл трамвай.
– Следующая остановка «Площадь Декабристов», – невнятно прохрипело из динамика в открытую дверь транспорта. Искандер торопливо заскочил в полуосвещённый салон. Трамвай тронулся, медленно набирая скорость. Глядя себе под ноги, он вдруг ощутил такую пустоту на душе, ненужность всех своих и раньше-то слабо поддерживаемых надеждой увлечений, и от этой пустоты, безнадёжности стало
